Впрочем, уничтожать бромелиевые возле жилья, может быть, и не придется вовсе. Об этом говорит случай, который произошел с тилландсией уснеевид-ной — самым известным видом из бромелиевых, кроме, пожалуй, ананаса. Тилландсию редко называют ее ботаническим именем — длинным и труднопроизносимым. Чаще испанским мхом, хотя к мхам она отношения не имеет. Больше похожа на мох-бородач — наш седой таежный лишайник, серой канителью драпирующий глухие северные леса. И хотя растения совершенно не родственны (мох-бородач даже не цветковое!), но внешнее сходство так разительно, что ошибаются даже птицы. Птичка-древесинница, вьющая гнезда на юге только в космах испанского мха, улетая на север, устраивается на квартиру в путанице мха-бородача
Длинными прядями свисает тилландсия со всевозможных предметов. В первую очередь окутывает деревья в лесу, превращает их в сказочные чудища. Это придает лесу некоторую волшебность, даже первобытность, столь высоко ценимую в наши дни. Гирлянды испанского мха появляются и в других, казалось бы, самых неподходящих местах: на старых церквах, почтовых ящиках, на заборах из колючей проволоки и на телефонных проводах. Когда не было ни церквей, ни проводов, ни колючей проволоки, тилландсия обитала еще на крутых скалах.
Но продолжим рисовать портрет тилландсии. Гирлянды ее представляют собой тонкие нити метра в три-четыре длиной, свисающие с ветвей серебристо-серым дождем. Растение в общем-то зеленое, но узкие острые листочки покрыты серыми чешуйками-волосками. Из-за них зелень почти не видна. Лишь во время дождя, когда серебристая бахрома на деревьях намокает и становится похожей не на елочный дождь, а на грязные веревки, сквозь серебро проступает зелень хлорофилла, и тилландсия на время становится оливковой. Серебристые чешуйки, маскирующие тилландсию, для нее не менее важны, чем сами зеленые листья. Они улавливают воду рос и туманов. Действуют как маленькие помпы. Это для испанского мха единственный способ добыть воду: ведь хотя корешки у тилландсии и есть, но они настолько слабы и несовершенны, что водой растение не обеспечивают, и для чего нужны — не совсем понятно. По крайней мере, Г. Вальтер, видный немецкий ботаник, только что издавший трехтомник о растительности земного шара, ничего определенного об этих корешках сказать не мог. Зато роль чешуек известна давно.
Длинными прядями свисает тилландсия со всевозможных предметов. В первую очередь окутывает деревья в лесу, превращает их в сказочные чудища. Это придает лесу некоторую волшебность, даже первобытность, столь высоко ценимую в наши дни. Гирлянды испанского мха появляются и в других, казалось бы, самых неподходящих местах: на старых церквах, почтовых ящиках, на заборах из колючей проволоки и на телефонных проводах. Когда не было ни церквей, ни проводов, ни колючей проволоки, тилландсия обитала еще на крутых скалах.
Но продолжим рисовать портрет тилландсии. Гирлянды ее представляют собой тонкие нити метра в три-четыре длиной, свисающие с ветвей серебристо-серым дождем. Растение в общем-то зеленое, но узкие острые листочки покрыты серыми чешуйками-волосками. Из-за них зелень почти не видна. Лишь во время дождя, когда серебристая бахрома на деревьях намокает и становится похожей не на елочный дождь, а на грязные веревки, сквозь серебро проступает зелень хлорофилла, и тилландсия на время становится оливковой. Серебристые чешуйки, маскирующие тилландсию, для нее не менее важны, чем сами зеленые листья. Они улавливают воду рос и туманов. Действуют как маленькие помпы. Это для испанского мха единственный способ добыть воду: ведь хотя корешки у тилландсии и есть, но они настолько слабы и несовершенны, что водой растение не обеспечивают, и для чего нужны — не совсем понятно. По крайней мере, Г. Вальтер, видный немецкий ботаник, только что издавший трехтомник о растительности земного шара, ничего определенного об этих корешках сказать не мог. Зато роль чешуек известна давно.
Впрочем, уничтожать бромелиевые возле жилья, может быть, и не придется вовсе. Об этом говорит случай, который произошел с тилландсией уснеевид-ной — самым известным видом из бромелиевых, кроме, пожалуй, ананаса. Тилландсию редко называют ее ботаническим именем — длинным и труднопроизносимым. Чаще испанским мхом, хотя к мхам она отношения не имеет. Больше похожа на мох-бородач — наш седой таежный лишайник, серой канителью драпирующий глухие северные леса. И хотя растения совершенно не родственны (мох-бородач даже не цветковое!), но внешнее сходство так разительно, что ошибаются даже птицы. Птичка-древесинница, вьющая гнезда на юге только в космах испанского мха, улетая на север, устраивается на квартиру в путанице мха-бородача
Длинными прядями свисает тилландсия со всевозможных предметов. В первую очередь окутывает деревья в лесу, превращает их в сказочные чудища. Это придает лесу некоторую волшебность, даже первобытность, столь высоко ценимую в наши дни. Гирлянды испанского мха появляются и в других, казалось бы, самых неподходящих местах: на старых церквах, почтовых ящиках, на заборах из колючей проволоки и на телефонных проводах. Когда не было ни церквей, ни проводов, ни колючей проволоки, тилландсия обитала еще на крутых скалах.
Но продолжим рисовать портрет тилландсии. Гирлянды ее представляют собой тонкие нити метра в три-четыре длиной, свисающие с ветвей серебристо-серым дождем. Растение в общем-то зеленое, но узкие острые листочки покрыты серыми чешуйками-волосками. Из-за них зелень почти не видна. Лишь во время дождя, когда серебристая бахрома на деревьях намокает и становится похожей не на елочный дождь, а на грязные веревки, сквозь серебро проступает зелень хлорофилла, и тилландсия на время становится оливковой. Серебристые чешуйки, маскирующие тилландсию, для нее не менее важны, чем сами зеленые листья. Они улавливают воду рос и туманов. Действуют как маленькие помпы. Это для испанского мха единственный способ добыть воду: ведь хотя корешки у тилландсии и есть, но они настолько слабы и несовершенны, что водой растение не обеспечивают, и для чего нужны — не совсем понятно. По крайней мере, Г. Вальтер, видный немецкий ботаник, только что издавший трехтомник о растительности земного шара, ничего определенного об этих корешках сказать не мог. Зато роль чешуек известна давно.
В Америке мальчишек, которые отправляются в поход, матери предупреждают: смотри не стели под бок испанский мох, в нем такие твари — живьем сожрут! На самом же деле никаких тварей в тилландсии нет. Просто матери боятся простуды. Серебристые пряди выглядят очень соблазнительно. Собирать мох с деревьев легко. Раньше, когда использовали тилландсию взамен конского волоса, одна семья за день тонну собирала. А под бок мальчишке много ли надо? Соберет паренек на привале серебряные нити, настелет в палатке— мягко, удобно, как на поролоне. Но под тяжестью тела из-под чешуек постепенно выступает вода, и к утру турист просыпается весь мокрый. Простуда. Ревматизм. Радикулит.
Животные отлично знают об этой особенности испанского мха. И редкое из них решится мастерить гнездо из нежных серебряных нитей. Даже серая белка, неразлучная спутница тилландсии, которая прячется в путанице висящих гирлянд, сливаясь по окраске с растением, даже белка предпочитает строить жилище из чего угодно: сухих листьев, трав, полуистлевших черешков капустной пальмы, только не из тилландсии. Зарабатывать радикулит никому не хочется!
Из птиц вьет гнездо только древесинница. Может быть, она не боится воды, как утка? Другое исключение— летучие мыши. Их влечение к тилландсии так велико, что они забираются даже в кипы испанского мха, собранного на фабриках для выделки эрзаца конского волоса. Когда одному зоологу понадобились летучие мыши для диссертации, он попытался добыть их на такой фабрике. Предложил некоторую сумму за любую мышь и очень скоро получил 296 штук.
Но я, кажется, слишком увлекся описанием теневых сторон испанского мха. Светлые стороны несравненно богаче. Серебристые гирлянды, свешиваясь с ветвей, придают необычную торжественность лесу. Ночью, когда лунный свет просвечивает сквозь живую драпировку, она кажется сверкающей изморозью и создает ощущение ирреальности.
Лес, где поселился испанский мох, никогда не бывает неподвижным. Еще не шелохнулись листья деревьев, а пряди тилландсии уже затрепетали под едва ощутимым дыханием Эола. Любимый хозяин тилландсии— вирджинский дуб по этой причине всегда в движении. Американцы прозвали его живым дубом. А рыбаки в приморских районах определяют погоду по поведению живого дуба. Если ниточки тилландсии на нем едва колышутся, можно выходить в море. Если же трепещут, лучше переждать и заняться другими делами. Не было случая, чтобы тилландсиевый барометр подвел.
Местные жители так привыкли видеть испанский мох на ветвях дуба и кипариса, что без его серебристого покрывала деревья кажутся неестественно нагими (как пастор в нижнем белье!}. И вдруг в 1968 году вся эта лесная сказка стала рушиться, исчезать. Испанский мох заболел. К 1970 году болезнь охватила громадную площадь. От Вирджинии до Флориды, Прядь за прядью засыхают серебряные наценки. Становятся невесомыми. Коричневыми, как побитая морозом ботва картофеля.
Поклонник и знаток испанского мха А, Карр попытался выяснить причину: гриб или вирус? Точно определить не удалось. Но тот или иной паразит, сорвавший лесную декорацию, мог так размножиться только потому, что тилландсия ослаблена. Чем? Загрязнением воздуха на Юго-Востоке США, В том, что это так, А. Карр почти уверен.
Справедливости ради нужно оговориться, что сам испанский мох разросся в небывалых размерах не без участия человека. В девственных лесах из магнолий и лаврового дуба, где темно круглый год, для тилландсии почти нет места. Когда вырубили девственные чащи, остался лишь дуб. Тут и разросся испанский мох. Его мелкие семена снабжены летучками. Летят далеко.
Но беда в том, что цветет тилландсия редко. Не каждый год. Одно растение-ниточка дает всего один цветочек. Цветок приносит 13 семян. Небогато. По сравнению, скажем, с пастушьей сумкой, у которой 75 тысяч на одно растение, это величина ничтожная. Поэтому у тилландсии возник другой, совершенно необычный способ расселения.
Ее нити некрепко сидят на ветвях. Дунет Эол, легко сорвет серебряные нити и пошвыряет на землю, как плохо прицепленное на веревках белье. Вся почва в дубняке тогда покрывается серым налетом, словно выпал вулканический пепел. Если же налетит ураган, пряди испанского мха взметнутся в воздух, поднимутся высоко над лесом и в объятиях вихря промчатся над полями, лесами, пересекут границы графств, штатов и государств. По крайней мере, доподлинно известно, что во Флориду пряди мха занесло с островов Карибского моря. Недаром же трассы ураганов на юге Северной Америки в точности совпадают с расположением крупных зарослей тилландсии.
Чтобы не сложилось о роде тилландсии неправильного мнения, добавим: не все виды ее висят на ветках елочной канителью. Есть такие, что растут обычными кустиками на земле. Такова тилландсия Вердерманна в безводной пустыне на чилийском севере. Подобно не-, панскому мху, корни ее служат целям, пока мало известным. Воду же, которой в сухом песке почти нет, получает из туманов, ночью. Пробовали взвешивать: к утру вес кустиков прибывает, к вечеру падает. Из огромной армии цветковых растений только тилландсии—настоящие растения туманов. Других пока не обнаружили.
Длинными прядями свисает тилландсия со всевозможных предметов. В первую очередь окутывает деревья в лесу, превращает их в сказочные чудища. Это придает лесу некоторую волшебность, даже первобытность, столь высоко ценимую в наши дни. Гирлянды испанского мха появляются и в других, казалось бы, самых неподходящих местах: на старых церквах, почтовых ящиках, на заборах из колючей проволоки и на телефонных проводах. Когда не было ни церквей, ни проводов, ни колючей проволоки, тилландсия обитала еще на крутых скалах.
Но продолжим рисовать портрет тилландсии. Гирлянды ее представляют собой тонкие нити метра в три-четыре длиной, свисающие с ветвей серебристо-серым дождем. Растение в общем-то зеленое, но узкие острые листочки покрыты серыми чешуйками-волосками. Из-за них зелень почти не видна. Лишь во время дождя, когда серебристая бахрома на деревьях намокает и становится похожей не на елочный дождь, а на грязные веревки, сквозь серебро проступает зелень хлорофилла, и тилландсия на время становится оливковой. Серебристые чешуйки, маскирующие тилландсию, для нее не менее важны, чем сами зеленые листья. Они улавливают воду рос и туманов. Действуют как маленькие помпы. Это для испанского мха единственный способ добыть воду: ведь хотя корешки у тилландсии и есть, но они настолько слабы и несовершенны, что водой растение не обеспечивают, и для чего нужны — не совсем понятно. По крайней мере, Г. Вальтер, видный немецкий ботаник, только что издавший трехтомник о растительности земного шара, ничего определенного об этих корешках сказать не мог. Зато роль чешуек известна давно.
В Америке мальчишек, которые отправляются в поход, матери предупреждают: смотри не стели под бок испанский мох, в нем такие твари — живьем сожрут! На самом же деле никаких тварей в тилландсии нет. Просто матери боятся простуды. Серебристые пряди выглядят очень соблазнительно. Собирать мох с деревьев легко. Раньше, когда использовали тилландсию взамен конского волоса, одна семья за день тонну собирала. А под бок мальчишке много ли надо? Соберет паренек на привале серебряные нити, настелет в палатке— мягко, удобно, как на поролоне. Но под тяжестью тела из-под чешуек постепенно выступает вода, и к утру турист просыпается весь мокрый. Простуда. Ревматизм. Радикулит.
Животные отлично знают об этой особенности испанского мха. И редкое из них решится мастерить гнездо из нежных серебряных нитей. Даже серая белка, неразлучная спутница тилландсии, которая прячется в путанице висящих гирлянд, сливаясь по окраске с растением, даже белка предпочитает строить жилище из чего угодно: сухих листьев, трав, полуистлевших черешков капустной пальмы, только не из тилландсии. Зарабатывать радикулит никому не хочется!
Из птиц вьет гнездо только древесинница. Может быть, она не боится воды, как утка? Другое исключение— летучие мыши. Их влечение к тилландсии так велико, что они забираются даже в кипы испанского мха, собранного на фабриках для выделки эрзаца конского волоса. Когда одному зоологу понадобились летучие мыши для диссертации, он попытался добыть их на такой фабрике. Предложил некоторую сумму за любую мышь и очень скоро получил 296 штук.
Но я, кажется, слишком увлекся описанием теневых сторон испанского мха. Светлые стороны несравненно богаче. Серебристые гирлянды, свешиваясь с ветвей, придают необычную торжественность лесу. Ночью, когда лунный свет просвечивает сквозь живую драпировку, она кажется сверкающей изморозью и создает ощущение ирреальности.
Лес, где поселился испанский мох, никогда не бывает неподвижным. Еще не шелохнулись листья деревьев, а пряди тилландсии уже затрепетали под едва ощутимым дыханием Эола. Любимый хозяин тилландсии— вирджинский дуб по этой причине всегда в движении. Американцы прозвали его живым дубом. А рыбаки в приморских районах определяют погоду по поведению живого дуба. Если ниточки тилландсии на нем едва колышутся, можно выходить в море. Если же трепещут, лучше переждать и заняться другими делами. Не было случая, чтобы тилландсиевый барометр подвел.
Местные жители так привыкли видеть испанский мох на ветвях дуба и кипариса, что без его серебристого покрывала деревья кажутся неестественно нагими (как пастор в нижнем белье!}. И вдруг в 1968 году вся эта лесная сказка стала рушиться, исчезать. Испанский мох заболел. К 1970 году болезнь охватила громадную площадь. От Вирджинии до Флориды, Прядь за прядью засыхают серебряные наценки. Становятся невесомыми. Коричневыми, как побитая морозом ботва картофеля.
Поклонник и знаток испанского мха А, Карр попытался выяснить причину: гриб или вирус? Точно определить не удалось. Но тот или иной паразит, сорвавший лесную декорацию, мог так размножиться только потому, что тилландсия ослаблена. Чем? Загрязнением воздуха на Юго-Востоке США, В том, что это так, А. Карр почти уверен.
Справедливости ради нужно оговориться, что сам испанский мох разросся в небывалых размерах не без участия человека. В девственных лесах из магнолий и лаврового дуба, где темно круглый год, для тилландсии почти нет места. Когда вырубили девственные чащи, остался лишь дуб. Тут и разросся испанский мох. Его мелкие семена снабжены летучками. Летят далеко.
Но беда в том, что цветет тилландсия редко. Не каждый год. Одно растение-ниточка дает всего один цветочек. Цветок приносит 13 семян. Небогато. По сравнению, скажем, с пастушьей сумкой, у которой 75 тысяч на одно растение, это величина ничтожная. Поэтому у тилландсии возник другой, совершенно необычный способ расселения.
Ее нити некрепко сидят на ветвях. Дунет Эол, легко сорвет серебряные нити и пошвыряет на землю, как плохо прицепленное на веревках белье. Вся почва в дубняке тогда покрывается серым налетом, словно выпал вулканический пепел. Если же налетит ураган, пряди испанского мха взметнутся в воздух, поднимутся высоко над лесом и в объятиях вихря промчатся над полями, лесами, пересекут границы графств, штатов и государств. По крайней мере, доподлинно известно, что во Флориду пряди мха занесло с островов Карибского моря. Недаром же трассы ураганов на юге Северной Америки в точности совпадают с расположением крупных зарослей тилландсии.
Чтобы не сложилось о роде тилландсии неправильного мнения, добавим: не все виды ее висят на ветках елочной канителью. Есть такие, что растут обычными кустиками на земле. Такова тилландсия Вердерманна в безводной пустыне на чилийском севере. Подобно не-, панскому мху, корни ее служат целям, пока мало известным. Воду же, которой в сухом песке почти нет, получает из туманов, ночью. Пробовали взвешивать: к утру вес кустиков прибывает, к вечеру падает. Из огромной армии цветковых растений только тилландсии—настоящие растения туманов. Других пока не обнаружили.