Люди, не искушенные в ботанике, все растения с воронковидным цветком зовут то лилиями, то колокольчиками. Каллу называют лилией, хотя то, что считают цветком,— не цветок, а покрывало. Соцветие-початок спрятано в глубине покрывала и лишь немного выглядывает из него.
Калла эфиопская особого описания не требует. Ее часто выращивают в оранжереях. Белое покрывало. Все остальное —зеленое. Зеленые стреловидные листья. Зеленые стрелки соцветия.
Белоснежные каллы у нас—символ торжественных встреч. Они—на свадьбах, на юбилейных церемониях. На родине, в Южной Африке, калла эфиопская—надоедливый сорняк. На влажных лугах теснит другие травы.
Толстые крахмалистые корневища — ризомы — постоянно выгоняют новые побеги и листья. Чтобы калла не бесчинствовала, ризомы выкапывают и кормят ими свиней. Правда, свиньии сами добывают их из-под земли. За это каллу прозвали поросячьей или свиной лилией.
Вдали от родины калла ведет себя no-разному. В суровой Великобритании ее держали в оранжереях. Летом — на воле. По ошибке осенью оставили под водой. Вода застыла сверху ледяной коркой. Думали, растение погибнет. Вышло наоборот. Подо льдом калла сохранилась.
В Западной Австралии она ускользнула из садов. На юге расселилась по влажным местам, воспользовалась тенью эвкалиптов. И теперь там никто не верит, что калла пришлая Все считают ее исконно своей, австралийской Кстати, название каллы—эфиопская—не совсем верно. Она не из Эфиопии. Она—капская, с самого юга Африки.
Калла эфиопская особого описания не требует. Ее часто выращивают в оранжереях. Белое покрывало. Все остальное —зеленое. Зеленые стреловидные листья. Зеленые стрелки соцветия.
Белоснежные каллы у нас—символ торжественных встреч. Они—на свадьбах, на юбилейных церемониях. На родине, в Южной Африке, калла эфиопская—надоедливый сорняк. На влажных лугах теснит другие травы.
Толстые крахмалистые корневища — ризомы — постоянно выгоняют новые побеги и листья. Чтобы калла не бесчинствовала, ризомы выкапывают и кормят ими свиней. Правда, свиньии сами добывают их из-под земли. За это каллу прозвали поросячьей или свиной лилией.
Вдали от родины калла ведет себя no-разному. В суровой Великобритании ее держали в оранжереях. Летом — на воле. По ошибке осенью оставили под водой. Вода застыла сверху ледяной коркой. Думали, растение погибнет. Вышло наоборот. Подо льдом калла сохранилась.
В Западной Австралии она ускользнула из садов. На юге расселилась по влажным местам, воспользовалась тенью эвкалиптов. И теперь там никто не верит, что калла пришлая Все считают ее исконно своей, австралийской Кстати, название каллы—эфиопская—не совсем верно. Она не из Эфиопии. Она—капская, с самого юга Африки.
Люди, не искушенные в ботанике, все растения с воронковидным цветком зовут то лилиями, то колокольчиками. Каллу называют лилией, хотя то, что считают цветком,— не цветок, а покрывало. Соцветие-початок спрятано в глубине покрывала и лишь немного выглядывает из него.
Калла эфиопская особого описания не требует. Ее часто выращивают в оранжереях. Белое покрывало. Все остальное —зеленое. Зеленые стреловидные листья. Зеленые стрелки соцветия.
Белоснежные каллы у нас—символ торжественных встреч. Они—на свадьбах, на юбилейных церемониях. На родине, в Южной Африке, калла эфиопская—надоедливый сорняк. На влажных лугах теснит другие травы.
Толстые крахмалистые корневища — ризомы — постоянно выгоняют новые побеги и листья. Чтобы калла не бесчинствовала, ризомы выкапывают и кормят ими свиней. Правда, свиньии сами добывают их из-под земли. За это каллу прозвали поросячьей или свиной лилией.
Вдали от родины калла ведет себя no-разному. В суровой Великобритании ее держали в оранжереях. Летом — на воле. По ошибке осенью оставили под водой. Вода застыла сверху ледяной коркой. Думали, растение погибнет. Вышло наоборот. Подо льдом калла сохранилась.
В Западной Австралии она ускользнула из садов. На юге расселилась по влажным местам, воспользовалась тенью эвкалиптов. И теперь там никто не верит, что калла пришлая Все считают ее исконно своей, австралийской Кстати, название каллы—эфиопская—не совсем верно. Она не из Эфиопии. Она—капская, с самого юга Африки.
У нас по болотам белеют покрывальца каллы болотной. Это то немногое, что оставила нам мать-природа от богатого тропического семейства аронниковых.
Самые внушительные аронники растут, пожалуй, в в Южной Азии. В дождевых лесах Суматры, где засилье у деревьев подавляет всякую попытку трав заявить о себе, аронники—яркое исключение. Достаточно встретить алоказию, чтобы убедиться в этом. Розетка стреловидных листьев алоказии похожа на обычный щавель, увеличенный в пятьдесят раз. Можно взяться рукой за черешок листа, толстый, как жердь, а пластинка будет раскачиваться вверху над головой, затеняя от солнца. У алоказии размеры великанские, конструкция листа X обычная. Из тех, у которых форма необычная, отметим аморфофаллюс титанический.
Аморфофаллюс трудно с чем-то сравнить. От двухлу-дового клубня поднимается над землей пятиметровое сооружение, напоминающее не то гигантский гриб, не то титанический цветок. Состоит оно как бы из двух частей. Низ — широкая чаша в виде воронки двухметровой высоты. Это покрывало, у каллы оно кажется белым лепестком. Верх конический, торчит как длинная палка. Это початок. Конец початка стерильный. Здесь нет цветков.
Цветки — внизу, сначала мужские, а еще ниже женские. Из-за покрывала их не видно. Початок желтый. Но привлекает насекомых не цветом, а запахом. По поводу запаха нет единого мнения. В последнее время сошлись на том, что аморфофаллюс пахнет гнилой рыбой, смешанной с горелым сахаром. Особенно нравится рыбно-сахарный аромат мухам. Облепляют початок, как кусок гниющего мяса. Но решающая роль в опылении принадлежит не им, а более крупным животным—слонам.
Учуяв знакомый запах, слон спешит к пятиметровой громаде, заранее уверенный в том, что для него в чаше аморфофаллюса припасена порция чистой воды. Хотя травка по габаритам и под стать хозяину джунглей, одной порции воды страждущему мастодонту не всегда хватает. Поэтому, измазавшись в пыльце, слон спешит к другому экземпляру и оставляет на его цветках золотой порошок. На смену угасающей громадине приходят зонтиковидные листья. Они никогда не появляются одновременно с цветками. Да и вообще цветет аморфо-фаллюс не слишком часто. В особенности в оранжереях. Впервые удалось добиться цветения работникам Нью-Йоркского ботанического сада в 1937 году. Говорят, что, обслуживая гигантское соцветие, им пришлось работать в противогазах. В 1954 году зацвел аморфо-фаллюс в Лейденском ботаническом саду. И хотя на сей раз противогазы в ход не пускались, но все любопытствующие стояли рядом, зажав носы. Такими они и запечатлены на фотографии, сохранившейся с тех памятных дней, А сенсация была великая. Даже газета «Тайме» о ней писала
У нас аморфофаллюс хоть и не растет, но на Дальнем Востоке, на самом юге Приморья, можно найти по мокрым местам не менее видное растение—поросятник, или лиэихитон камчатский. Розетки светло-зеленых сочных листьев больше метра длиной придают местности тропический вид. Красные ягодки на початках соблазняют медведей, которым природа, видимо, вменила в обязанность распространение пороевтниковых семян. По крайней мере, на Аляске медведи усиленно занимаются промыслом на опушках лесов, где растет поросятник Опыление ведут вездесущие мухи.
Калла эфиопская особого описания не требует. Ее часто выращивают в оранжереях. Белое покрывало. Все остальное —зеленое. Зеленые стреловидные листья. Зеленые стрелки соцветия.
Белоснежные каллы у нас—символ торжественных встреч. Они—на свадьбах, на юбилейных церемониях. На родине, в Южной Африке, калла эфиопская—надоедливый сорняк. На влажных лугах теснит другие травы.
Толстые крахмалистые корневища — ризомы — постоянно выгоняют новые побеги и листья. Чтобы калла не бесчинствовала, ризомы выкапывают и кормят ими свиней. Правда, свиньии сами добывают их из-под земли. За это каллу прозвали поросячьей или свиной лилией.
Вдали от родины калла ведет себя no-разному. В суровой Великобритании ее держали в оранжереях. Летом — на воле. По ошибке осенью оставили под водой. Вода застыла сверху ледяной коркой. Думали, растение погибнет. Вышло наоборот. Подо льдом калла сохранилась.
В Западной Австралии она ускользнула из садов. На юге расселилась по влажным местам, воспользовалась тенью эвкалиптов. И теперь там никто не верит, что калла пришлая Все считают ее исконно своей, австралийской Кстати, название каллы—эфиопская—не совсем верно. Она не из Эфиопии. Она—капская, с самого юга Африки.
У нас по болотам белеют покрывальца каллы болотной. Это то немногое, что оставила нам мать-природа от богатого тропического семейства аронниковых.
Самые внушительные аронники растут, пожалуй, в в Южной Азии. В дождевых лесах Суматры, где засилье у деревьев подавляет всякую попытку трав заявить о себе, аронники—яркое исключение. Достаточно встретить алоказию, чтобы убедиться в этом. Розетка стреловидных листьев алоказии похожа на обычный щавель, увеличенный в пятьдесят раз. Можно взяться рукой за черешок листа, толстый, как жердь, а пластинка будет раскачиваться вверху над головой, затеняя от солнца. У алоказии размеры великанские, конструкция листа X обычная. Из тех, у которых форма необычная, отметим аморфофаллюс титанический.
Аморфофаллюс трудно с чем-то сравнить. От двухлу-дового клубня поднимается над землей пятиметровое сооружение, напоминающее не то гигантский гриб, не то титанический цветок. Состоит оно как бы из двух частей. Низ — широкая чаша в виде воронки двухметровой высоты. Это покрывало, у каллы оно кажется белым лепестком. Верх конический, торчит как длинная палка. Это початок. Конец початка стерильный. Здесь нет цветков.
Цветки — внизу, сначала мужские, а еще ниже женские. Из-за покрывала их не видно. Початок желтый. Но привлекает насекомых не цветом, а запахом. По поводу запаха нет единого мнения. В последнее время сошлись на том, что аморфофаллюс пахнет гнилой рыбой, смешанной с горелым сахаром. Особенно нравится рыбно-сахарный аромат мухам. Облепляют початок, как кусок гниющего мяса. Но решающая роль в опылении принадлежит не им, а более крупным животным—слонам.
Учуяв знакомый запах, слон спешит к пятиметровой громаде, заранее уверенный в том, что для него в чаше аморфофаллюса припасена порция чистой воды. Хотя травка по габаритам и под стать хозяину джунглей, одной порции воды страждущему мастодонту не всегда хватает. Поэтому, измазавшись в пыльце, слон спешит к другому экземпляру и оставляет на его цветках золотой порошок. На смену угасающей громадине приходят зонтиковидные листья. Они никогда не появляются одновременно с цветками. Да и вообще цветет аморфо-фаллюс не слишком часто. В особенности в оранжереях. Впервые удалось добиться цветения работникам Нью-Йоркского ботанического сада в 1937 году. Говорят, что, обслуживая гигантское соцветие, им пришлось работать в противогазах. В 1954 году зацвел аморфо-фаллюс в Лейденском ботаническом саду. И хотя на сей раз противогазы в ход не пускались, но все любопытствующие стояли рядом, зажав носы. Такими они и запечатлены на фотографии, сохранившейся с тех памятных дней, А сенсация была великая. Даже газета «Тайме» о ней писала
У нас аморфофаллюс хоть и не растет, но на Дальнем Востоке, на самом юге Приморья, можно найти по мокрым местам не менее видное растение—поросятник, или лиэихитон камчатский. Розетки светло-зеленых сочных листьев больше метра длиной придают местности тропический вид. Красные ягодки на початках соблазняют медведей, которым природа, видимо, вменила в обязанность распространение пороевтниковых семян. По крайней мере, на Аляске медведи усиленно занимаются промыслом на опушках лесов, где растет поросятник Опыление ведут вездесущие мухи.