Их силуэты в австралийской саванне сразу же обращают на себя внимание. Черные, не раз побывавшие в огне пожаров стволики со снопами длинных и узких листьев. Словно кто-то насадил на колы большие осоковые кочки. Еще выше поднимается соцветие, торчит из гущи листьев, как длинная черная палка. На ней пучки маленьких белых душистых цветков. Когда цветение закончено и семена высыпались, палка сгнивает и рушится. Из-за этих палок растения прозвали блекбоями, или, по-русски, черными парнями или черными воинами. Правда, чаще именуют просто травяными деревьями.
Первые австралийские поселенцы отнеслись к блек-боям не очень бережно. Людей было мало, растений—много. Всюду, где встречались неплодородные почвы, росли эти неприхотливые существа. Расправлялись с ними довольно легко. Великовозрастных старцев достаточно было как следует пнуть сапогом.
Потом обстоятельства изменились в пользу травяных деревьев. Людей стало больше, блекбоев — меньше. А тут еще выяснили, что это очень древние существа. Можно сказать, музейные редкости. И, кроме Австралии, нигде не растущие. Они создали совершенно особый ландшафт, который не похож ни на какой другой.
Австралийцы неожиданно осознали, что блек-бои— совсем не лишние существа, которые занимают чужое место. Это такая же экзотика, как статуя Аполло-на или Венеры. И если нельзя на своем домашнем участке поставить перед входом в дом Аполлона, то пусть его заменит блекбой. Модно! Красиво- И никто не скажет, что у хозяина плохой вкус
Сказано — сделано. Участки с травяными деревьями сразу поднялись в цене. У некоторых оказалось по сорок блекбоев. У других — ни одного. Что делать? Добыть на стороне.
И вот австралийцы устроили настоящую охоту за прежде презираемыми растениями. Их выкапывали на пустошах, везли и сажали перед домом. Применяли мощную технику, подъемные краны, поднимая деревца так же, как у нас липы.
Первые австралийские поселенцы отнеслись к блек-боям не очень бережно. Людей было мало, растений—много. Всюду, где встречались неплодородные почвы, росли эти неприхотливые существа. Расправлялись с ними довольно легко. Великовозрастных старцев достаточно было как следует пнуть сапогом.
Потом обстоятельства изменились в пользу травяных деревьев. Людей стало больше, блекбоев — меньше. А тут еще выяснили, что это очень древние существа. Можно сказать, музейные редкости. И, кроме Австралии, нигде не растущие. Они создали совершенно особый ландшафт, который не похож ни на какой другой.
Австралийцы неожиданно осознали, что блек-бои— совсем не лишние существа, которые занимают чужое место. Это такая же экзотика, как статуя Аполло-на или Венеры. И если нельзя на своем домашнем участке поставить перед входом в дом Аполлона, то пусть его заменит блекбой. Модно! Красиво- И никто не скажет, что у хозяина плохой вкус
Сказано — сделано. Участки с травяными деревьями сразу поднялись в цене. У некоторых оказалось по сорок блекбоев. У других — ни одного. Что делать? Добыть на стороне.
И вот австралийцы устроили настоящую охоту за прежде презираемыми растениями. Их выкапывали на пустошах, везли и сажали перед домом. Применяли мощную технику, подъемные краны, поднимая деревца так же, как у нас липы.
Их силуэты в австралийской саванне сразу же обращают на себя внимание. Черные, не раз побывавшие в огне пожаров стволики со снопами длинных и узких листьев. Словно кто-то насадил на колы большие осоковые кочки. Еще выше поднимается соцветие, торчит из гущи листьев, как длинная черная палка. На ней пучки маленьких белых душистых цветков. Когда цветение закончено и семена высыпались, палка сгнивает и рушится. Из-за этих палок растения прозвали блекбоями, или, по-русски, черными парнями или черными воинами. Правда, чаще именуют просто травяными деревьями.
Первые австралийские поселенцы отнеслись к блек-боям не очень бережно. Людей было мало, растений—много. Всюду, где встречались неплодородные почвы, росли эти неприхотливые существа. Расправлялись с ними довольно легко. Великовозрастных старцев достаточно было как следует пнуть сапогом.
Потом обстоятельства изменились в пользу травяных деревьев. Людей стало больше, блекбоев — меньше. А тут еще выяснили, что это очень древние существа. Можно сказать, музейные редкости. И, кроме Австралии, нигде не растущие. Они создали совершенно особый ландшафт, который не похож ни на какой другой.
Австралийцы неожиданно осознали, что блек-бои— совсем не лишние существа, которые занимают чужое место. Это такая же экзотика, как статуя Аполло-на или Венеры. И если нельзя на своем домашнем участке поставить перед входом в дом Аполлона, то пусть его заменит блекбой. Модно! Красиво- И никто не скажет, что у хозяина плохой вкус
Сказано — сделано. Участки с травяными деревьями сразу поднялись в цене. У некоторых оказалось по сорок блекбоев. У других — ни одного. Что делать? Добыть на стороне.
И вот австралийцы устроили настоящую охоту за прежде презираемыми растениями. Их выкапывали на пустошах, везли и сажали перед домом. Применяли мощную технику, подъемные краны, поднимая деревца так же, как у нас липы.
Но древние существа приживаются на новом месте с трудом. Можно, конечно, выращивать их из семян, только растут уж больно долго. Два сантиметра в год — средняя скорость. Это в австралийском климате, где круглый год тепло! И то такие темпы только вначале. Потом рост тормозится. Правда, другие утверждают обратное. Другие считают, что в зрелом возрасте блекбой начинает расти быстро. Но до зрелого долго ждать. Лет в пятьсот у блекбоя часто и ствола-то еще нет. Торчит из земли пучок листьев, и все. Вот когда исполнится тысяча лет или две… Впрочем, чтобы не опростоволоситься, как случилось с баобабом, решили вычислить возраст травяных деревьев возможно точнее. За дело взялся австралийский ботаник Ч. Льюис. Он потратил 12 лет жизни и кое-чего добился.
Трудности при определении возраста заключаются в том. что в стволе травяного дерева в отличие от сосны или эвкалипта нет годичных колец. И вообще ствол трудно назвать стволом. Его каркас образуют основания многочисленных листьев. Они выделяют желтое вещество, похожее на смолу. Из-за желтой смолы блекбой получили свое ботаническое имя — ксанторрея, то есть желтое истечение. Когда истечение застывает, образуется твердое вещество, похожее на пластмассу. Э. Ме-нинджер утверждает, что из такого же примерно вещества делают самолетные фонари и что блекбой—-живые фабрики пластмасс.
Но вернемся к возрасту деревьев. Когда Льюис обнаружил, что годичных колец в стволах нет, он попытался подсчитать, сколько листьев появляется каждый год и сколько всего листьев на дереве. И поделить второе число на первое. Ежегодно прибавляется два с половиной листа. А всего листьев бывает больше тысячи. Иной раз и восемь тысяч. Нетрудно догадаться, что восьмитысячнику 3200 лет от роду.
У самого молодого деревца, которое разыскал Льюис, оказалось 1400 листьев — 560 лет. У него еще и ствола-то надземного не было. Подземный был. Он находился на глубине 28 сантиметров. Чтобы ствол показался над землей, определил Льюис, потребуется еще 6160 лет, а всего со дня рождения 6720 лет. Только тогда, как думает этот ученый, дела пойдут побыстрее, и станет расти надземный ствол. Сколько же лет деревьям, у которых надземный ствол возвышается на два-три ? метра? Пока еще никто не решился назвать точную цифру.
Однако есть и еще множество неясностей с травяными деревьями. Непонятно, каким образом и зачем семечко попадает на глубину в четверть метра. Может быть, действует тот же механизм, что у тюльпанов? Если так, то для чего такое углубление нужно: как спасение от животных или от жары и сухости?
Хлопот с блекбоями до сих пор много. Пчеловоды, например, до сих пор не знают, как отучить пчел летать к травяным деревьям за медом. Весной, когда вырастают папковидные соцветия и распускаются белые цветки, со всех сторон слетаются мириады насекомых. Нектара много. Брать его легко. И пчелы тоже подключаются к заготовительной кампании. Но мед имеет привкус смолы. То ли нектар такой, то ли насекомые прихватывают заодно желтой пластмассоподобной смолы для хозяйственно-ремонтных работ в ульях. Приходится пчеловодам выбирать места, где блекбоев меньше.
Массы насекомых привлекают птиц. Прилетают за медом птицы-медоеды. В густом войлоке листьев строят себе жилища опоссумы, в старых стволах — змеи. Живности возле травяных деревьев толчется уйма.
Одна беда: древние создания очень горючи. Желтая смола пылает как напалм Говорят, что в самый сильный ливень можно идти с горящим факелом из пучка листьев и огонь не потухнет. При малейшем пожаре блекбои мгновенно вспыхивают и жарко горят коптящим пламенем. Животные, конечно, погибают.
16 видов ксанторреи в Австралии. Кроме них, там растет их близкий родич —кингия. Тот же черный ствол. Тот же сноп листьев. Нет только длинной палки соцветия Вместо нее целая батарея более мелких, полуметровых, похожих на барабанные палочки. Прибавляет в росте еще медленнее, чем ксанторрея. Один сантиметр за три года Метр за три столетия. Как и ксанторрея, растет в жестколистной саванне.
А теперь еще несколько слов насчет пожаров. Самим травяным деревьям он приносит некоторую пользу. Зацветают они чаще всего после пожаров. Европейцу кажется непривычным, что цветки в соцветии распускаются сначала на северной стороне.
Первые австралийские поселенцы отнеслись к блек-боям не очень бережно. Людей было мало, растений—много. Всюду, где встречались неплодородные почвы, росли эти неприхотливые существа. Расправлялись с ними довольно легко. Великовозрастных старцев достаточно было как следует пнуть сапогом.
Потом обстоятельства изменились в пользу травяных деревьев. Людей стало больше, блекбоев — меньше. А тут еще выяснили, что это очень древние существа. Можно сказать, музейные редкости. И, кроме Австралии, нигде не растущие. Они создали совершенно особый ландшафт, который не похож ни на какой другой.
Австралийцы неожиданно осознали, что блек-бои— совсем не лишние существа, которые занимают чужое место. Это такая же экзотика, как статуя Аполло-на или Венеры. И если нельзя на своем домашнем участке поставить перед входом в дом Аполлона, то пусть его заменит блекбой. Модно! Красиво- И никто не скажет, что у хозяина плохой вкус
Сказано — сделано. Участки с травяными деревьями сразу поднялись в цене. У некоторых оказалось по сорок блекбоев. У других — ни одного. Что делать? Добыть на стороне.
И вот австралийцы устроили настоящую охоту за прежде презираемыми растениями. Их выкапывали на пустошах, везли и сажали перед домом. Применяли мощную технику, подъемные краны, поднимая деревца так же, как у нас липы.
Но древние существа приживаются на новом месте с трудом. Можно, конечно, выращивать их из семян, только растут уж больно долго. Два сантиметра в год — средняя скорость. Это в австралийском климате, где круглый год тепло! И то такие темпы только вначале. Потом рост тормозится. Правда, другие утверждают обратное. Другие считают, что в зрелом возрасте блекбой начинает расти быстро. Но до зрелого долго ждать. Лет в пятьсот у блекбоя часто и ствола-то еще нет. Торчит из земли пучок листьев, и все. Вот когда исполнится тысяча лет или две… Впрочем, чтобы не опростоволоситься, как случилось с баобабом, решили вычислить возраст травяных деревьев возможно точнее. За дело взялся австралийский ботаник Ч. Льюис. Он потратил 12 лет жизни и кое-чего добился.
Трудности при определении возраста заключаются в том. что в стволе травяного дерева в отличие от сосны или эвкалипта нет годичных колец. И вообще ствол трудно назвать стволом. Его каркас образуют основания многочисленных листьев. Они выделяют желтое вещество, похожее на смолу. Из-за желтой смолы блекбой получили свое ботаническое имя — ксанторрея, то есть желтое истечение. Когда истечение застывает, образуется твердое вещество, похожее на пластмассу. Э. Ме-нинджер утверждает, что из такого же примерно вещества делают самолетные фонари и что блекбой—-живые фабрики пластмасс.
Но вернемся к возрасту деревьев. Когда Льюис обнаружил, что годичных колец в стволах нет, он попытался подсчитать, сколько листьев появляется каждый год и сколько всего листьев на дереве. И поделить второе число на первое. Ежегодно прибавляется два с половиной листа. А всего листьев бывает больше тысячи. Иной раз и восемь тысяч. Нетрудно догадаться, что восьмитысячнику 3200 лет от роду.
У самого молодого деревца, которое разыскал Льюис, оказалось 1400 листьев — 560 лет. У него еще и ствола-то надземного не было. Подземный был. Он находился на глубине 28 сантиметров. Чтобы ствол показался над землей, определил Льюис, потребуется еще 6160 лет, а всего со дня рождения 6720 лет. Только тогда, как думает этот ученый, дела пойдут побыстрее, и станет расти надземный ствол. Сколько же лет деревьям, у которых надземный ствол возвышается на два-три ? метра? Пока еще никто не решился назвать точную цифру.
Однако есть и еще множество неясностей с травяными деревьями. Непонятно, каким образом и зачем семечко попадает на глубину в четверть метра. Может быть, действует тот же механизм, что у тюльпанов? Если так, то для чего такое углубление нужно: как спасение от животных или от жары и сухости?
Хлопот с блекбоями до сих пор много. Пчеловоды, например, до сих пор не знают, как отучить пчел летать к травяным деревьям за медом. Весной, когда вырастают папковидные соцветия и распускаются белые цветки, со всех сторон слетаются мириады насекомых. Нектара много. Брать его легко. И пчелы тоже подключаются к заготовительной кампании. Но мед имеет привкус смолы. То ли нектар такой, то ли насекомые прихватывают заодно желтой пластмассоподобной смолы для хозяйственно-ремонтных работ в ульях. Приходится пчеловодам выбирать места, где блекбоев меньше.
Массы насекомых привлекают птиц. Прилетают за медом птицы-медоеды. В густом войлоке листьев строят себе жилища опоссумы, в старых стволах — змеи. Живности возле травяных деревьев толчется уйма.
Одна беда: древние создания очень горючи. Желтая смола пылает как напалм Говорят, что в самый сильный ливень можно идти с горящим факелом из пучка листьев и огонь не потухнет. При малейшем пожаре блекбои мгновенно вспыхивают и жарко горят коптящим пламенем. Животные, конечно, погибают.
16 видов ксанторреи в Австралии. Кроме них, там растет их близкий родич —кингия. Тот же черный ствол. Тот же сноп листьев. Нет только длинной палки соцветия Вместо нее целая батарея более мелких, полуметровых, похожих на барабанные палочки. Прибавляет в росте еще медленнее, чем ксанторрея. Один сантиметр за три года Метр за три столетия. Как и ксанторрея, растет в жестколистной саванне.
А теперь еще несколько слов насчет пожаров. Самим травяным деревьям он приносит некоторую пользу. Зацветают они чаще всего после пожаров. Европейцу кажется непривычным, что цветки в соцветии распускаются сначала на северной стороне.