Рубрика: Растения мира

Ряска цветет!
   Это известие прокатилось по Америке 5 июня 1937 года. Оно вызвало удивление у одних, недоверие у других. Ряска известна всем, но чтобы она цвела —такого не наблюдали за всю историю штата Миннесота, да, пожалуй, и за всю историю США. Немногим раньше в Эстонии, в окрестностях города Пярну, натуралист Э. Шпор обнаружил цветущую ряску в старых карьерах, где добывали глину. Это так его поразило, что он поспешил напечатать большую статью. Автор \»Занимательной ботаники» профессор А. Цингер страстно мечтал найти хоть один экземпляр цветущей ряски. Но так и не нашел.
   Ряска давно заинтриговала ботаников. А ведь такая примитивная на вид. И такая вездесущая. У нее тело не разделено на истья и стебли, как у других цветковых растений. Плавает рду что-то овальное, зеленое. А что? Одни думают, что тело ряски—лист. Другие спрашивают: где тогда стебель? Третьи считают, что это и не лист и не стебель, а нечто среднее: листо-сте-бель, А поскольку неудобно называть листо-стеблем, то придумали новый термин —«фронд». Думай что хочешь!
   Фронд у ряски зеленый. Вниз от него свешивается корешок. Для чего корень, тоже не вполне ясно. Всасывать питательные вещества ряске удается всем телом, и корень, следовательно, здесь не требуется. Скорее всего он для равновесия—чтобы фронд не перевернулся. В корне у ряски есть пустоты, заполненные воздухом и водой, как на подводной лодке. Осенью воздушные емкости сокращаются, а водные увеличиваются. Ряска тяжелеет и погружается. Когда сверху намерзает лед и его не заметает снегом, маленькое растеньице продолжает работать и подо льдом.

Из всех аронниковых он самый мобильный. 400 лет назад об аире не знали ни в Европе, ни в Америке. Рос по озерам Южной Азии, где и сейчас еще встречается. В 1562 году австрийский посол в Турции А.де-Басбек раздобыл на озере возле Стамбула корневище аира и привез в Прагу. Через 10 лет аир появился в Вене. Постепенно захватил Европу. Не попал только в Испанию и Португалию. Еще через сто лет проник за Урал: на Ангару и Лену, поселился на Оби и Вилюе. Добрался до Дальнего Востока. Вот здесь-то наконец нашел для себя особо выгодные условия. И недаром: ближе к родине.
   Длинные, узкие, мечевидные листья аира похожи на ирис, только край волнистый. Зеленый початок чуть поменьше кукурузного, косо торчит. Длинное покрывало как обычный лист. ыот растения полметра. На початке зреют суховатые зеленые ягодки. Не везде вызревают, только на родине.
   В Европе и у нас аир бесплоден. Нет плодов, зато есть ложное корневище. И очень ломкое. Каждый кусок его дает новое растение. Недаром так основательно расселился аир по нашей умеренной зоне.
   Сплетаясь корнями с другими надводными поселенцами, аир образует нечто вроде плота. Плавучее сооружение выдвигается в глубь водоема все дальше и дальше. Уже под корнями нет твердой опоры, одна вода. А сплавина растет и растет. Зеркало водоема суживается, кольцо аира вокруг него сжимается. Наконец последний кусочек голубого зеркала воды исчезает под натиском аира и его союзников.
   Итак, свершилось. Пришелец поглотил водоем. Но день победы для аира — начало его конца. Постепенно новые растения поселяются на сплавине. Ковер ее становится все толще и толще. Приходят осоки и разные мхи.

Ее называют пальмой ураганов. Жесткие, кожистые полуметровые листья как будто специально скроены для шторма. Дыр в листьях множество. Ветер сквозь них проходит, словно сквозь решето. Наверное, монстера и могла бы вадержать натиск свирепого ветра, но ей не предоставляется такой возможности. Живет эта лиана в гуще дождевых лесов Мексики. Воздух между ветвями еле движется даже в самый сильный шторм.
   В тесном переплетении стволов лиану трудно и разглядеть. По крайней мере, американские натуралисты Л. и М. Мильне долго не могли понять, что за растение они нашли на стволе тропического дерева-гиганта. Оно предстало перед ними в виде тонюсенькой ниточки-стебелька.
   Ниточка поднималась по стволу. Первые сердцевидные листочки, которые она дала, были вдавлен в кору хояина так, словно их пригвоздили утюгом. На метровой высоте ствол стал толще, и от него пошли цепкие корни. Они обхватили ствол хозяина мертвой хваткой. Шествуя по стволу вверх, лиана преображалась на глазах.

Под такой вывеской выступает в Европе арум. Пятнистый арум, такой знакомый, вездесущий, сто раз описанный в учебниках и популярных книгах, хотя до конца еще не понятый. Арум типичное растение семейства аронниковых. Соцветие-початок, окутанное покрывалом. Противный запах, привлекающий мух. Красные ягодки плодов. В отличие от других видов у арума пятнистого масса имен.
   Первое и самое употребительное—лорды и леди. У лордов — верх початка красный, у леди — желтый. Почему они разного цвета, еще не выяснили. И у тех и у других есть и женские и мужские цветки.
   Вторым названием — кукушкин кувшин—растение обязано покрывалу. Низ покрывала как широкий сосуд. В середине сужается, вверху снова расширяется однобоким открытым горлышком. Из него торчит конец початка.
   Даше идут менее понятные имена: просыпающийся дрозд, нахальное дитя. Может быть, показалось, что покрывало похоже на гнездо, из которого выглядывает птичка (початок), или на пеленки, где покоится ребенок?
Но как возникло самое длинное название, разгадать пока не удалось. Оно звучит примерно так: «Китти, спустись вниз на дорожку, подпрыгни и поцелуй меня!\»
   Характеристика арума будет неполной, если умолчать о клубнях. Они не столь внушительные, как у аморфофаллюса, но тоже содержат отличный крахмал. Он такой белизны, что кажется, белее на свете ничего и быть не может.

Люди, не искушенные в ботанике, все растения с воронковидным цветком зовут то лилиями, то колокольчиками. Каллу называют лилией, хотя то, что считают цветком,— не цветок, а покрывало. Соцветие-початок спрятано в глубине покрывала и лишь немного выглядывает из него.
   Калла эфиопская особого описания не требует. Ее часто выращивают в оранжереях. Белое покрывало. Все остальное —зеленое. Зеленые стреловидные листья. Зеленые стрелки соцветия.
   Белоснежные каллы у нас—символ торжественных встреч. Они—на свадьбах, на юбилейных церемониях. На родине, в Южной Африке, калла эфиопская—надоедливый сорняк. На влажных лугах теснит другие травы.
   Толстые крахмалистые корневища — ризомы — постоянно выгоняют новые побеги и листья. Чтобы калла не бесчинствовала, ризомы выпывают и кормят ими свиней. Правда, свиньии сами добывают  их из-под земли. За это каллу прозвали поросячьей или свиной лилией.
    Вдали от родины калла ведет себя no-разному. В суровой Великобритании ее держали в оранжереях. Летом — на воле. По ошибке осенью оставили под водой. Вода застыла сверху ледяной коркой. Думали, растение погибнет. Вышло наоборот. Подо льдом калла сохранилась.
    В Западной Австралии она ускользнула из садов. На юге расселилась по влажным местам, воспользовалась тенью эвкалиптов. И теперь там никто не верит, что калла пришлая Все считают ее исконно своей, австралийской Кстати, название каллы—эфиопская—не совсем верно. Она не из Эфиопии. Она—капская, с самого юга Африки.

Древний палеозойский ландшафт можно увидеть в наше время, если отправиться в болотистые низины Новой Гвинеи. Огромные пространства здесь пока еще заняты лесами саговых пальм из рода метроксилон. Метроксилон невысок: метров десять для него предел. Зато раскидист. Во все стороны торчат длинные перистые листья. Пальма легко дает поросль, отчего образуется чаща неимоверная. На свободные участки и заброшенные огороды метроксилон наступает сплошной стеной, приводя в трепет местных жителей.
   Жизнь саговой пальмы коротка. Двадцать лет—предел. Но и эту короткую жизнь пальме обычно прожить не дают. Если доживет, над стволом поднимается могучее двухметровое соцветие и длинные ветви пальмы печально согнутся под грузом плодо. Один раз в жизни цветет метроксилон.
   Жители знают, что вырастить столь громоздкое сооружение пальме помогает большой запас питательных веществ в стволе. Пятнадцать лет копит метроксилон крахмал в стволе. Его набирается почти целая тонна. Не дожидаясь цветения, пальму срубают. Рассекают ствол вдоль и выгребают мучнистую сердцевину. Пекут оладьи и совершенно обходятся без риса. Есть и другие виды саговых пальм. Они растут по многочисленным островам: на Молуккских—метроксилон растопыренный, на Соломоновых—соломонский, на Новых Гебридах —метроксилон Варбурга.
Пальмы корифы совсем другие Листу них не перистый, а веерный. Живут не двадцать лет. а много дольше. Бывают много выше, хотя и не все. И все же есть у них кое-что общее. Однако вначале о цейлонской пальме тени—таллипоте.

Говорят, что поверить в существование тейсмании можно, только увидев пальму собственными глазами. Представьте себе пучок ромбовидных листьев на длинных черешках, которые торчат из земли густым букетом. Высотой с двухэтажный дом. Ствола у большинства видов над землей не видно. Соцветие—множество молочно-белых цветков — спрятано внутри кроны.
   Селится по склонам холмов в Бирме, Малайе и до самых Новых Гебридов. Все это влажные места.
   Дожди постепенно смывают почвенный слой, а сверху наносит новые порции земли. Почва постоянно обновляется. На таком зыбком грунте удержаться трудно, в особенности всходам. Тейсмания приспособилась по-своему. Чуть только появится всход, он втягивается в глубь почвы сантиметров на дсять.
   Взрослые к дождю безразличны. Листья выдерживают любой ливень. Из них получаются отличные крыши для хижин. Дождь грохочет по тейсманиевой крыше, как по гофрированному железу. Листья заменяют местным жителям зонты. Каждый раз, идучи к соседу, срезают новый лист. Дожди льют часто. Листьев требуется много. От былого обилия пальм мало что осталось.
    Биологи тем временем никак не могут раскачаться, чтобы изучить тейсманию досконально. Ботаники прикидывают, как бы им втиснуть трехметровый лист в гербарную папку И хоть открыли тейсманию сто лет наэад, до сих пор неизвестно, как распространяются ее плоды. Они круглые, но с неровной, шишковатой поверхностью. Катятся плохо и далеко от материнский деревьев не удаляются. Наверное, в места более отдаленные плоды транспортирует зверье. Но и об этом, кажется, никто не написал. А ведь тейсмания не малая травка.

Путешественник, вступающий под сень тропического леса в Южной Азии, сделав несколько шагов, чувствует, что его схватили за одежду. Оборачивается. Видит кривой острый шип коленчатой лианы. Шип держит его и не пускает вперед. Так происходит первое знакомство с ротангом.
   Географ И. Пузанов, побывавший в свое время в малайских лесах, проклинал ротанг неоднократно. Пальма-лиана постоянно подшучивала над ним. То срывала с головы тропический шлем, то раздирала в клочья одежду. То выбивала из рук палку, уцепившись за полированное дерево.
   В молодости ротанг отличается необыкновенной красотой. Ни комнатные пальмы, ни разные другие представители этого семейства, населяющие южные парки, не идут ни в какое сравнение с ротангом. В девственном лесу ротанг начинат жизнь невиным рас-еньицем. Его коленчатый стебель, удлиняясь, ползет между травами и папоротниками. Встретив ствол крупного дерева, лиана взбирается на него с помощью шипов. Шипы вырастают на концах листьев.
   Достигнув вершины, ротанг получает наконец свою порцию солнца. Но тропический ураган нередко срывает его и швыряет на землю. Падая, лиана сворачивается в несколько колец, как шланг пожарной машины. Распластывается у подножия приютившего ее дерева. Верхушка ротанга снова устремляется вверх по стволу и вторично достигает вершины. Новый ураган и на этот раз сбрасывает непрошеного гостя. И ротанг начинает все сначала. Так может повториться несколько раз.
   В итоге гибкая пальма достигает фантастической длины. В конце прошлого столетия 70-метровые стволы не считались редкостью. Один из точно измеренных ротангов достигал 240 метров длины, а профессор А. Краснов видел лианы и по 300 с лишним метров.

Сильные дожди льют летом на плоскогорье между рекой Конго и Индийским океаном. Вся равнина покрывается сплошным слоем воды. Среди водной глади остаются незатопленными только небольшие островки леса. Потом наступает жестокая засуха. На затопленных местах вырастают высокие злаки. В злаковниках уживаются немногие деревья. Среди них две пальмы: знакомый нам борассус эфиопский и пряничная пальма дум-дум.
   Пряничной пальму назвали за вкус и внешний вид плодов. Несколько волокнистая мякоть по вкусу напоминает медовый пряник. Внутри — крепкая косточка. Когда академик Н. Вавилов путешествовал в районе Красного моря, он добрался до города и порта Мас-сау—самой жаркой точки планеты. Там плоды дум-дум лежали кучами. Из косточек собирались делать пуговицы. Своим присутствием а расаленных берегах Красного моря дум-дум доказала, что деревья способны жить в самых жестоких условиях жары на нашей планете.
   Однако все-таки главная достопримечательность дум-дума не пряничные плоды и не стойкость к жаре, а ветвистый ствол. Почти все остальные пальмы не ветвятсв Есть, конечно, исключения. Прибрежная пальма нипа, например, растущая в морской воде на Филиппинах и Молуккских островах У нилы вообще никакого стебля не заметно, и ее называют бесстебельной Одни листья Ветвистый стебель ее, как утверждает Э. Меннинджер, находится под землей. Иногда начинают ветвиться обычные неветвящиеся пальмы, но чем вызваны эти ненормальности, никто сказать не может.

Пальмира не вполне оправдывает свое пышное имя. Хоть и высока, более 30 метров, а крона маленькая, точно ее обстригли. Тени дает немного. На Цейлоне даже поговорку сложили, которая звучит примерно так: «От пальмиры тени не больше, чем от козла молока». Однако как ни мала крона, а с годами появляются новые листья, старые же оставляют по себе память в виде многочисленных черешков. Черешки прочные и хорошо вооружены шипами. По этому поводу тоже имеется поговорка: «Боялся змеи, а укусил его черешок пальмиры!» Колючие черешки хорошо используют птицы. В особенности для ночного отдыха. Знают: в колючем убежище хищник не тронет,
   В благодарность за ночлег птицы оставляют на черешках кучки помета. В них—целый арсенал семян. Вырастает на черешках настоящая выставка всеозможных растений. Среди них частый гость—фикус. Крошечный фикусик пускает вниз корни. Стволами обвивает хозяйку со всех сторон. К старости пальмира оказывается как бы в решетчатой клетке: в живом цилиндрическом ящике, из верхушки которого торчит ее жалкая крона.