В конце XVIII века на старых стенах Оксфорда появилось новое растение, которое напоминало пупавку—желтую ромашку. Густые кустики несли по нескольку крупных желтых корзинок. В отличие от пупавок осенью с кустиков летел белый пух, семена с ларашюти-ками. Особенно много кустиков появлялось на стенах в той части города, которая именовалась Иерихоном.
Ноеым растением заинтересовался ботаник Г. Рид-ли, тогда еще учившийся в Оксфорде. Он узнал, что крестовник грубый, как называли обитателя каменных стен, уже давно завезли в местный ботанический сад, откуда он ускользнул благодаря своим летучим семенам. На каждом кустике их созревает десятки тысяч штук. Завезли его из Южной Италии. Там он растет по склонам Везувия. Грубым назван, кажется, не за внешность, а за то, что битает на поверхности застывшей лавы.
Крестовник появлялся не только на стенах. Его видели на оксфордских огородах и на газонах. Однажды он заполонил только что сооруженный стадион. Через несколько лет исчез. И только на стенах квартировал постоянно, рассылая во все стороны свои летучие семена. Видимо, каменная кладка стен в какой-то мере напоминает застывшую лаву Везувия.
В 1877 году ветер донес пушинки крестовника до линии железной дороги. Вот тут-то и началось. Грубого словно подменили. Вместо мирного отсиживания на стенах Иерихона он стал захватывать метр за метром железнодорожное полотно. Он не исчезал с него, как с огородов, э поселялся основательно. Бурно цвел и приносил плоды. Пушистые семянки его постоянно кружились в воздухе. Набивались в вагоны. Долго там не оседали, досаждая пассажирам. Когда поезд приходил на другую станцию, вылетали и садились на железнодорожную насыпь. Их прибивало дождем. Вырастали новые кусты.
За несколько лет оксфордский гость достиг Свиндо-на, потом Бристоля и Шеффилда. Где теперь его только нет! Соблюдая достоверность, нужно сказать, что пришелец с Везувия появлялся не только на Британских островах, но и в Португалии, Испании, Трансильвании. Правда, там долго не продержался. Влечение к английским железным дорогам оказалось не случайным. Под шпалы англичане сыпали шлак. Что может быть лучше шла\’ча для растения, приспособившегося к лавовым почвам у себя на родине? Дороги континентальной Ерропы, видимо, были сделаны по-иному.
Во время второй мировой войны сын Везувия опять дал о себе знать. Его желтые корзинки украсили стенки бомбовых воронок в Лондоне. Обожженные, оплавленные стенки воронок создали грунт, похожий на лаву далекого вулкана.
Ноеым растением заинтересовался ботаник Г. Рид-ли, тогда еще учившийся в Оксфорде. Он узнал, что крестовник грубый, как называли обитателя каменных стен, уже давно завезли в местный ботанический сад, откуда он ускользнул благодаря своим летучим семенам. На каждом кустике их созревает десятки тысяч штук. Завезли его из Южной Италии. Там он растет по склонам Везувия. Грубым назван, кажется, не за внешность, а за то, что битает на поверхности застывшей лавы.
Крестовник появлялся не только на стенах. Его видели на оксфордских огородах и на газонах. Однажды он заполонил только что сооруженный стадион. Через несколько лет исчез. И только на стенах квартировал постоянно, рассылая во все стороны свои летучие семена. Видимо, каменная кладка стен в какой-то мере напоминает застывшую лаву Везувия.
В 1877 году ветер донес пушинки крестовника до линии железной дороги. Вот тут-то и началось. Грубого словно подменили. Вместо мирного отсиживания на стенах Иерихона он стал захватывать метр за метром железнодорожное полотно. Он не исчезал с него, как с огородов, э поселялся основательно. Бурно цвел и приносил плоды. Пушистые семянки его постоянно кружились в воздухе. Набивались в вагоны. Долго там не оседали, досаждая пассажирам. Когда поезд приходил на другую станцию, вылетали и садились на железнодорожную насыпь. Их прибивало дождем. Вырастали новые кусты.
За несколько лет оксфордский гость достиг Свиндо-на, потом Бристоля и Шеффилда. Где теперь его только нет! Соблюдая достоверность, нужно сказать, что пришелец с Везувия появлялся не только на Британских островах, но и в Португалии, Испании, Трансильвании. Правда, там долго не продержался. Влечение к английским железным дорогам оказалось не случайным. Под шпалы англичане сыпали шлак. Что может быть лучше шла\’ча для растения, приспособившегося к лавовым почвам у себя на родине? Дороги континентальной Ерропы, видимо, были сделаны по-иному.
Во время второй мировой войны сын Везувия опять дал о себе знать. Его желтые корзинки украсили стенки бомбовых воронок в Лондоне. Обожженные, оплавленные стенки воронок создали грунт, похожий на лаву далекого вулкана.