На рубеже нашего века ботаник В. Хитрово нашел в степи под Орлом колоски цветущей осоки. Стебелек, который их держал, совершенно утопал в густом войлоке степных трав. Хитрово хоть и был известным ученым, одним из «могучей кучки» русских ботаников, но орловская осока была ему незнакома. Не встречал ни в поле, ни в гербариях. Дома определил как осоку низкую. Потом потерял. Следующей весной хотел проверить. Отправился в тот же лог. Искал долго, вороша сухие и свежие листья. Продолжал поиски на четвереньках, пока, к великой досаде, не обнаружил: ползает по сплошным зарослям потерянной осоки. Кроме нее, других трав совсем мало, а местами и вовсе нет.
Обилие осоки низкой так поразило ботаника, что с этого дня он стал внимательнее присматриваться к другим участкам степи под Орлом. И в соседних губерниях. И всюду находил свою новую знакомую. На фоне злаков и других трав она выделялась особенно свежей зеленью. Росла низко, прижимаясь к земле. Ее узкие листья фонтанами разваливались в стороны. Коса крестьянина не задевала их, срезая все то, что выше осоки. И от этого дернина разрасталась еще сильнее. Создавала такой толстый войлок, что нога утопала в нем, как во мху. Корни прошивали почву так крепко, что с трудом можно было разрезать лопатой. Их было во много раз больше, чем листьев. Разлагаясь, те и другие начиняли почву жирным перегноем.
Мелькнула мысль: уж не эта ли осока —строитель степного чернозема? Может быть, не одна, конечно, но роль ее. несомненно, решающая. Именно ей обязан своим плодородием царь русских почв — курско-орловский чернозем.
Обилие осоки низкой так поразило ботаника, что с этого дня он стал внимательнее присматриваться к другим участкам степи под Орлом. И в соседних губерниях. И всюду находил свою новую знакомую. На фоне злаков и других трав она выделялась особенно свежей зеленью. Росла низко, прижимаясь к земле. Ее узкие листья фонтанами разваливались в стороны. Коса крестьянина не задевала их, срезая все то, что выше осоки. И от этого дернина разрасталась еще сильнее. Создавала такой толстый войлок, что нога утопала в нем, как во мху. Корни прошивали почву так крепко, что с трудом можно было разрезать лопатой. Их было во много раз больше, чем листьев. Разлагаясь, те и другие начиняли почву жирным перегноем.
Мелькнула мысль: уж не эта ли осока —строитель степного чернозема? Может быть, не одна, конечно, но роль ее. несомненно, решающая. Именно ей обязан своим плодородием царь русских почв — курско-орловский чернозем.
На рубеже нашего века ботаник В. Хитрово нашел в степи под Орлом колоски цветущей осоки. Стебелек, который их держал, совершенно утопал в густом войлоке степных трав. Хитрово хоть и был известным ученым, одним из «могучей кучки» русских ботаников, но орловская осока была ему незнакома. Не встречал ни в поле, ни в гербариях. Дома определил как осоку низкую. Потом потерял. Следующей весной хотел проверить. Отправился в тот же лог. Искал долго, вороша сухие и свежие листья. Продолжал поиски на четвереньках, пока, к великой досаде, не обнаружил: ползает по сплошным зарослям потерянной осоки. Кроме нее, других трав совсем мало, а местами и вовсе нет.
Обилие осоки низкой так поразило ботаника, что с этого дня он стал внимательнее присматриваться к другим участкам степи под Орлом. И в соседних губерниях. И всюду находил свою новую знакомую. На фоне злаков и других трав она выделялась особенно свежей зеленью. Росла низко, прижимаясь к земле. Ее узкие листья фонтанами разваливались в стороны. Коса крестьянина не задевала их, срезая все то, что выше осоки. И от этого дернина разрасталась еще сильнее. Создавала такой толстый войлок, что нога утопала в нем, как во мху. Корни прошивали почву так крепко, что с трудом можно было разрезать лопатой. Их было во много раз больше, чем листьев. Разлагаясь, те и другие начиняли почву жирным перегноем.
Мелькнула мысль: уж не эта ли осока —строитель степного чернозема? Может быть, не одна, конечно, но роль ее. несомненно, решающая. Именно ей обязан своим плодородием царь русских почв — курско-орловский чернозем.
Примерно в то же время крымский старожил К. Гольде обнаружил осоку низкую на яйле — безлесных вершинах Крымских гор. Вела себя совершенно так же, как под Орлом. Только в Крыму она первой завоевывала голый известняк, создавая благодатную жирную черноземную почву.
Продолжая наблюдать за осокой, Хитрово заметил, что растет она как бы центробежно. От центра к периферии. Постепенно в середине дернины ширится мертвая зона. Остается кольцо живых побегов. Оно ширится. Чем дальше, тем быстрее. Отделяются куски кольца. Становятся самостоятельными колониями. Превращаются в такие же кольца, Сталкиваются, сплетаются друг с другом, перепутываются петлями. Теснят и глушат другие травы.
Размышляя над повадками осоки низкой, Хитрово вспомнил о споре, который вел и крупнейшие ботаники о русских степях. Талантливейший В Талиев утверждал, что степи на Русской равнине—явление новое. Что появились они на месте лесов уже после того, как их вырубил человек. И что препятствий для роста лесов в степях вроде бы нет. Ему возражали, что не все степи в лесостепной зоне—дело рук человека. Что довольно тут и исконных, коренных степей. Та и другая стороны приводили всевозможные доказательства. Но в общем срактов было мало, бот тут-то и пригодилась осока низкая.
Чтобы доказать первичность орловских и курских степей, Хитрово отправился на залежи, которые вышли из-под степных пашен. Если степь действительно агрессивна и занимает место вырубленного леса, рассуждал ученый, то она легко захватит залежи, которые уже были под степью. И на таких залежах одной из первых должна появиться осока низкая — главная строительни-ца степных травостоев. Но сколько ни искал ботаник свою орловскую знакомую на залежах, так и не нашел, чтобы она двигалась плотным, сомкнутым строем. Если былинки ее иногда и попадались, то в небольшом числе и не всегда. Зато осока низкая встречалась даже на небольших кусочках степей, разделенных массивами лесов.
Если бы островки степей возникли на месте лесных вырубок, то осока никак не смогла бы туда перебраться через лесную преграду. В том, что это действительно так, Хитрово был уверен на сто процентов.
Он проделал целую серию опытов. В первую очередь взялся проращивать семена осоки. Сколько ни бился, какие приемы ни применял —ни одно семечко не проросло. Если бы он знал, что через много десятков лет после него ботаники будут так же безуспешно биться над семенами осоки!
Потерпев неудачу, он решил, что где-то допустил просчет, чего-то недоглядел и что в природе может быть по-другому. Допустим, что часть семян в природе прорастет. Тогда кто-то должен их занести через лесной заслон на вырубку. Скорее всего это могли бы проделать птицы, но в птичьем желудке размалываются и не такие зерна, как осоковые семена. Впрочем, до сих пор никто не знает, едят ли птицы семена осоки низкой. Оставался другой агент — ветер. Хитрово собрал множество семян разных растений и стал проверять их парусность. Как далеко могут улететь по ветру? Не забыл и осоку. Ради нее и опыт ставил. Но она заняла одно из последних мест. Для разноса ветром она явно не годилась.
Значит, не могла осока низкая попасть на лесные вырубки. Следовательно, степи среди лесов русской лесостепи были коренными. И хоть кое-где с помощью человека степи и надвинулись на лес, но не все появились на лесных вырубках.
Обилие осоки низкой так поразило ботаника, что с этого дня он стал внимательнее присматриваться к другим участкам степи под Орлом. И в соседних губерниях. И всюду находил свою новую знакомую. На фоне злаков и других трав она выделялась особенно свежей зеленью. Росла низко, прижимаясь к земле. Ее узкие листья фонтанами разваливались в стороны. Коса крестьянина не задевала их, срезая все то, что выше осоки. И от этого дернина разрасталась еще сильнее. Создавала такой толстый войлок, что нога утопала в нем, как во мху. Корни прошивали почву так крепко, что с трудом можно было разрезать лопатой. Их было во много раз больше, чем листьев. Разлагаясь, те и другие начиняли почву жирным перегноем.
Мелькнула мысль: уж не эта ли осока —строитель степного чернозема? Может быть, не одна, конечно, но роль ее. несомненно, решающая. Именно ей обязан своим плодородием царь русских почв — курско-орловский чернозем.
Примерно в то же время крымский старожил К. Гольде обнаружил осоку низкую на яйле — безлесных вершинах Крымских гор. Вела себя совершенно так же, как под Орлом. Только в Крыму она первой завоевывала голый известняк, создавая благодатную жирную черноземную почву.
Продолжая наблюдать за осокой, Хитрово заметил, что растет она как бы центробежно. От центра к периферии. Постепенно в середине дернины ширится мертвая зона. Остается кольцо живых побегов. Оно ширится. Чем дальше, тем быстрее. Отделяются куски кольца. Становятся самостоятельными колониями. Превращаются в такие же кольца, Сталкиваются, сплетаются друг с другом, перепутываются петлями. Теснят и глушат другие травы.
Размышляя над повадками осоки низкой, Хитрово вспомнил о споре, который вел и крупнейшие ботаники о русских степях. Талантливейший В Талиев утверждал, что степи на Русской равнине—явление новое. Что появились они на месте лесов уже после того, как их вырубил человек. И что препятствий для роста лесов в степях вроде бы нет. Ему возражали, что не все степи в лесостепной зоне—дело рук человека. Что довольно тут и исконных, коренных степей. Та и другая стороны приводили всевозможные доказательства. Но в общем срактов было мало, бот тут-то и пригодилась осока низкая.
Чтобы доказать первичность орловских и курских степей, Хитрово отправился на залежи, которые вышли из-под степных пашен. Если степь действительно агрессивна и занимает место вырубленного леса, рассуждал ученый, то она легко захватит залежи, которые уже были под степью. И на таких залежах одной из первых должна появиться осока низкая — главная строительни-ца степных травостоев. Но сколько ни искал ботаник свою орловскую знакомую на залежах, так и не нашел, чтобы она двигалась плотным, сомкнутым строем. Если былинки ее иногда и попадались, то в небольшом числе и не всегда. Зато осока низкая встречалась даже на небольших кусочках степей, разделенных массивами лесов.
Если бы островки степей возникли на месте лесных вырубок, то осока никак не смогла бы туда перебраться через лесную преграду. В том, что это действительно так, Хитрово был уверен на сто процентов.
Он проделал целую серию опытов. В первую очередь взялся проращивать семена осоки. Сколько ни бился, какие приемы ни применял —ни одно семечко не проросло. Если бы он знал, что через много десятков лет после него ботаники будут так же безуспешно биться над семенами осоки!
Потерпев неудачу, он решил, что где-то допустил просчет, чего-то недоглядел и что в природе может быть по-другому. Допустим, что часть семян в природе прорастет. Тогда кто-то должен их занести через лесной заслон на вырубку. Скорее всего это могли бы проделать птицы, но в птичьем желудке размалываются и не такие зерна, как осоковые семена. Впрочем, до сих пор никто не знает, едят ли птицы семена осоки низкой. Оставался другой агент — ветер. Хитрово собрал множество семян разных растений и стал проверять их парусность. Как далеко могут улететь по ветру? Не забыл и осоку. Ради нее и опыт ставил. Но она заняла одно из последних мест. Для разноса ветром она явно не годилась.
Значит, не могла осока низкая попасть на лесные вырубки. Следовательно, степи среди лесов русской лесостепи были коренными. И хоть кое-где с помощью человека степи и надвинулись на лес, но не все появились на лесных вырубках.