Воровство не очень распространенный порок среди насекомых. Но у мытников воров сколько угодно. В особенности шмели. Неблаговидное поведение шмелей на цветках мытника изучили настолько досконально, что чуть ли не в учебники вошло: шмели — воры. На самом же деле этот вопрос требует более тонкого рассмотрения. Кстати, и сам мытник обвиняется в присвоении чужого добра. И этот факт тоже изучен совсем не глубоко, И тут есть над чем поломать голову.
Однако составим представление о мытнике. Мытник—трава. Многолетняя. Листья перисторассеченные. Часто ажурные, словно кружевные. Цветки крупные, чуть похожи на львиный зев. только помельче. Ярко-малиновые, сиреневые, желтые. Растут по солнечным местам: лугам, степям, болотам, по опушкам лесов. Сплошных ковров не дают. Вкрапливаются в зеленый тон луга яркими точками. Украшают его. как никакой другой цветок.
Насекомых привлекают сначала ярким нарядом. Бывает, что цветки собраны длинной кистью, тогда их далеко видно. Но даже если их немного, на зеленом фоне луга заметны хорошо. Еще привлекают нектаром и пыльцой. Опылители: шмели, бабочки, а где есть колибри, то и они тоже. И маленькие пчелки. Был бы у опылителя длинный хоботок, чтобы дотянулся до нектара, который копится в самом основании цветка. Если хоботок короток, не достанет. Короткохоботные неудачники все же нашли выход из положения. Пробивают в венчике дыру поближе к нектару и воруют сладкую жидкость.
Есть только одно исключение: родственник мытника— марьянник луговой. Марьянник — трава с супротивными узкими листьями и желтыми цветками в широком колосе, И марьянник тоже посещают нектарные воры, которые добывают сласти примерно так же, как и нахлебники мытника. Получив без особого труда свою порцию нектара, шмель мог бы спокойно улететь и отдыхать, переваривая пищу. Однако происходит иначе. Он садится на край верхней губы цветка и начинает быстро вибрировать крыльями. От сотрясения пыльца с пыльников осыпается прямо на ноги шмелю. Опудренное насекомое удаляется на соседний цветок, где обтирает запачканные ноги о рыльце пестика. Опыление гарантировано.
Однако составим представление о мытнике. Мытник—трава. Многолетняя. Листья перисторассеченные. Часто ажурные, словно кружевные. Цветки крупные, чуть похожи на львиный зев. только помельче. Ярко-малиновые, сиреневые, желтые. Растут по солнечным местам: лугам, степям, болотам, по опушкам лесов. Сплошных ковров не дают. Вкрапливаются в зеленый тон луга яркими точками. Украшают его. как никакой другой цветок.
Насекомых привлекают сначала ярким нарядом. Бывает, что цветки собраны длинной кистью, тогда их далеко видно. Но даже если их немного, на зеленом фоне луга заметны хорошо. Еще привлекают нектаром и пыльцой. Опылители: шмели, бабочки, а где есть колибри, то и они тоже. И маленькие пчелки. Был бы у опылителя длинный хоботок, чтобы дотянулся до нектара, который копится в самом основании цветка. Если хоботок короток, не достанет. Короткохоботные неудачники все же нашли выход из положения. Пробивают в венчике дыру поближе к нектару и воруют сладкую жидкость.
Есть только одно исключение: родственник мытника— марьянник луговой. Марьянник — трава с супротивными узкими листьями и желтыми цветками в широком колосе, И марьянник тоже посещают нектарные воры, которые добывают сласти примерно так же, как и нахлебники мытника. Получив без особого труда свою порцию нектара, шмель мог бы спокойно улететь и отдыхать, переваривая пищу. Однако происходит иначе. Он садится на край верхней губы цветка и начинает быстро вибрировать крыльями. От сотрясения пыльца с пыльников осыпается прямо на ноги шмелю. Опудренное насекомое удаляется на соседний цветок, где обтирает запачканные ноги о рыльце пестика. Опыление гарантировано.
Воровство не очень распространенный порок среди насекомых. Но у мытников воров сколько угодно. В особенности шмели. Неблаговидное поведение шмелей на цветках мытника изучили настолько досконально, что чуть ли не в учебники вошло: шмели — воры. На самом же деле этот вопрос требует более тонкого рассмотрения. Кстати, и сам мытник обвиняется в присвоении чужого добра. И этот факт тоже изучен совсем не глубоко, И тут есть над чем поломать голову.
Однако составим представление о мытнике. Мытник—трава. Многолетняя. Листья перисторассеченные. Часто ажурные, словно кружевные. Цветки крупные, чуть похожи на львиный зев. только помельче. Ярко-малиновые, сиреневые, желтые. Растут по солнечным местам: лугам, степям, болотам, по опушкам лесов. Сплошных ковров не дают. Вкрапливаются в зеленый тон луга яркими точками. Украшают его. как никакой другой цветок.
Насекомых привлекают сначала ярким нарядом. Бывает, что цветки собраны длинной кистью, тогда их далеко видно. Но даже если их немного, на зеленом фоне луга заметны хорошо. Еще привлекают нектаром и пыльцой. Опылители: шмели, бабочки, а где есть колибри, то и они тоже. И маленькие пчелки. Был бы у опылителя длинный хоботок, чтобы дотянулся до нектара, который копится в самом основании цветка. Если хоботок короток, не достанет. Короткохоботные неудачники все же нашли выход из положения. Пробивают в венчике дыру поближе к нектару и воруют сладкую жидкость.
Есть только одно исключение: родственник мытника— марьянник луговой. Марьянник — трава с супротивными узкими листьями и желтыми цветками в широком колосе, И марьянник тоже посещают нектарные воры, которые добывают сласти примерно так же, как и нахлебники мытника. Получив без особого труда свою порцию нектара, шмель мог бы спокойно улететь и отдыхать, переваривая пищу. Однако происходит иначе. Он садится на край верхней губы цветка и начинает быстро вибрировать крыльями. От сотрясения пыльца с пыльников осыпается прямо на ноги шмелю. Опудренное насекомое удаляется на соседний цветок, где обтирает запачканные ноги о рыльце пестика. Опыление гарантировано.
Скандинавские ботаники решили досконально выяснить, как ведут себя нектарные воры на мытнике болотном. Это постоянный житель наших северных торфяных болот. Его фиолетово-розовые цветки оживляют монотонное марево болот. Нектарный вор — шмель бомбус — ведет себя здесь несколько иначе, чем воришка на марьяннике. Сначала заготавливает для пропитания пыльцу. Подлетит к цветку. Пожужжит рядом. Потом толкнет то место губы цветка, где скрыты пыльники. Пыльца высыплется на ноги. После этого можно и нектаром заняться. Тут уж шмель усаживается на нужную позицию, и в это время пыльца попадает на столбик цветка.
Таким образом выяснили: шмели хотя и воруют нектар, но опылять не забывают. Ни марьянник, ни мытник. Правда, не все воры реабилитированы. Опыляют те, что собирают пыльцу и нектар. Но есть любители чего-то одного. Либо пыльцы. Либо нектара. Воровать— воруют, а пользы от них, кажется, нет. Но кто знает? Может быть, понаблюдать получше, и они будут оправданы?
Во всяком случае, сделали любопытное сравнение: как идет операция опыления болотного мытника в разных местах? В одном месте было много нектарных воров и мало шмелей-работяг, нормальных опылителей с длинным хоботком, В другом месте, наоборот, преобладали работяги, воров же почти не было. Результат оказался почти одинаковым.
Шмель-работяга, прилетая на цветок, усаживается на нижнюю губу венчика. Под солидным грузом венчик поникает. Рыльце столбика прижимается к спинке насекомого. Спинка вымазана пыльцой с других цветков. Пыльца попадает на рыльце. После этого шмель тянется хоботком к нектарникам. Они расположены глубоко в основании венчика. Пока тянется, касается тычинок и снова пачкает спину.
Впрочем, шмели не всегда обслуживают мытники. Проникнув на Шпицберген и Новую Землю, ботаники, к своему удивлению, обнаружили, что мытники там существуют и дают плоды без всякого вмешательства шмелей.
Сначала казалось, будто мытники раньше захватили Новую Землю, а шмели добрались до этой северной окраины позже и еще не успели войти в контакт с растениями.
Потом выяснилось, что новоземельские шмели опылением занимаются вовсю и даром времени не теряют. Но опыляют другие травы: голостебельный левкой и камнеломку. Просто в Арктике при недостатке насекомых шмели нарасхват. Выиграли те растения, которые шмелям показались более привлекательными. Мытники в Арктике отошли, увы, на второй план. И им пришлось перестроиться на самообслуживание.
Однако Север велик, и было бы нечестно, понаблюдав только на Новой Земле, огульно охаивать всех шмелей. В районе Маточкина Шара массы цветущих камнеломок и левкоев затмили мытники. Шмели, может быть, И рады бы всех обслужить, да сил не хватает. Возле бухты Тикси картина уже иная. Там шмели на мытниках бывают, хотя не постоянно, а от случая к случаю. Зато на острове Врангеля мытник судет-ский — любимое шмелиное растение. Разные шмели, разные мытники, разные земли. Где и как и кому повезет.
Чтобы не остаться неопыленным, растению приходится тонко приспосабливаться. У мытника Эдера в тундре и нектар есть — расчет на шмеля, и пыльца сыпуча, как песок,— расчет на ветер. Попадется шмель —получай нектар, заодно опыляй. Не попадется— пыльцу перенесет Эол. Но все-таки природа рассчитывала больше на насекомых. Недаром же венчик ярко окрашен в оранжево-желтый цвет. А чтобы не опылился цветок своей же пыльцой, рыльце поставлено выше пыльников.
Итак, опыление состоялось. В коробочках созревают семена. У марьянника гребенчатого свежие семена напоминают коконы муравьев. Они светлой окраски. Длиной четыре миллиметра, шириною два, как зерновки риса.
Профессор Б. Козо-Полянский думал, что сходство с коконами — защита от зерноядных птиц и приманка для птиц насекомоядных, которые могут их разносить. Недавно выяснили, что форма и размеры семян — расчет на муравьев. Им как раз по силе таскать такие семена, а светлая их окраска помогает легче обнаруживать на темной поверхности почвы. Если муравьи сразу не унесут все семена, то через день они потемнеют. Их шестиногие уже не берут.
У мытников семена зреют тоже в коробочках. У мытника Эдера каждая коробочка имеет сбоку нечто вроде клювика. Бежит мимо четвероногий, заденет за клювик, коробочка согнется вниз, и семена перекатятся в клювик. Когда коробочка отцепится и плодоножка отшвырнет ее назад, семена из клювика вылетят, как камень из пращи. Описав дугу, они упадут далеко от материнского куста. У мытника лесного семена разносят муравьи. В Норвегии работают мирмики и тетрамориумы. Но чаще всего самый обычный рыжий лесной муравей—формика руфа или его собрат формика фуска.
Руфа забирается по стволику к плодоножке. По ней на коробочку. Пробует, созрела ли. Если зелена, спешит дальше. Наконец найдена та, что поспелее. Но щель, через которую можно проникнуть внутрь, еще мала. Семечко не протащишь. Руфа пытается раздвинуть створки коробочки. Это не всегда удается. Тогда применяет другую тактику Обгрызает края отверстия или прямо взламывает стенку. Трудится минут 15—20. Устанет, спустится на землю, побегает и снова наверх.
Наконец отверстие готово. Исчезает в темной глубине. Появляется с семечком. У того — белый придаток—запас питания, который и нужен руфе. Если семечко случайно попадет не к руфе, а в воду, белый придаток будет служить спасательным кругом.
Норвежский исследователь Р. Берг положил для проверки в полутора метрах от муравейника по щепотке семян мытника лесного и злака душистого колоска. Штук по 10 того и другого. А дальше все происходило, как в хорошем футбольном матче. В репортаже с места событий ботаник записал примерно следующее.
17 часов 10 минут. Формика обнаружил семена. Оживился. Трогает одно. Поворачивает другое.
17.11. Формика хватает одно из семян и мчится к муравейнику. Исчезает. Появился маленький желтый муравей лептоторакс. Пробует погрызть сочный придаток семени. Но муравей слишком мал, чтобы сдвинуть семечко. Куда ему тащить!
17.15. Справа выскакивает другой формика. Он аллюром мчится за добычей. Попутно проверяет на ходу семена душистого колоска. Нет, не заслуживают внимания. Хватает семечко мытника и, зажав челюстями, удаляется в быстром темпе.
Напряжение растет. Семена убывают, вот последнее. Формика колеблется: взять ли его? Придаток успел подсохнуть. Бросает. Ищет новое. Не находит. Вернулся к подсохшему. Секунда на размышление. Хватает и с ним исчезает.
17.30. Новая попытка найти семечко мытника, увы, бесполезная. Для верности обшаривается местность. Кругами, как ищут женьшень в тайге сборщики, все время увеличивая радиус. Когда круг достигает метра в поперечнике, формика бросает поиски. Но результат неплох. За 26 минут заготовлено 10 семян!
Не меньше муравьев интересуются мытниками кабаны. Не семенами, конечно. Откапывают корни. Если попутно съедят и семена, то они без повреждений проходят через кишечник. А пока пройдут, кабан далеко их унесет
А теперь о том, как мытники пользуются чужим добром. Они полупаразиты. Фотосинтез ведут сами. А воду и минеральные вещества берут у соседей. Бывает, что прихватывают и органику. Присасываются корнями к злакам, другим травам и даже к кустарникам и деревьям. Особое влечение — к ивам и тополям. В современную эпоху такая зависимость не всегда выгодна.
Вот какой случай произошел недавно в США. Там собирались строить плотину на реке Майн. В зону затопления попадал участок, где рос мытник Фурбиш с лимонно-желтыми цветками. Будь это другой вид мытника, никто бы не возражал. Но мытник Фурбиш — редкость. Уникум. Назван в честь Катерины Фурбиш. Это художница, посвятившая жизнь травам. Она рисовала их в поле и дома. 2000 полотен — итог жизни. Свою галерею ботанических портретов подарила родине. Безвозмездно. Теперь ее считают чуть ли не национальным героем.
И вот мытник ее имени на краю гибели. Ботаники в тревоге. Прежде чем громоздить плотину, нужно перенести мытник на новое место. Но как это выполнить, если неизвестно, с кем он связан корнями. Кто его хозяин? Кто снабжает водой. Пришлось гидростроителям повременить, пока ботаники это выяснят. Экспедиция ушла в долину Майна. И вскоре хозяин стал известен: ольха. Теперь можно смело перебазировать редкое растение.
Возмущался только сенатор Д. Майер, попечитель гидропроекта. «Блокировать плотину из-за какого-то мытника? Какая чушь! Я прожил 50 лет, не зная об этой траве, и теперь, узнав, не стал ни на копейку богаче!» Что ж, можно только пожалеть сенатора. Маленький мытник, воодушевивший людей на поиски и на подвиги, разве не заслуживает восхищения? Так же, как его собрат наш обычный полевой марьянник. Известный советский ботаник Н. Цингер всю жизнь искал ключ к биологии марьянника. Марьянник заполнял его ум до самой кончины, манил желанностью открытия.
А началось это еще с детства, Цингер заинтересовался названием марьянника. Родовое имя мелампирум переводилось с латинского как черная пшеница, потому что семена были подобием пшеничных зерен, только темнее окрашены. Видовое имя арвензис означало — полевой или пашенный.
Но почему полевой? Ведь растет он не на полях и не на пашнях. Отец Цингера отвечал, что в Западной Европе он растет именно в пшеничных нивах и название дали там. Мальчик не успокоился. Почему же этот сорнячок засоряет посевы там и не засоряет у нас? Никто не мог ответить на этот вопрос.
Уже на закате своих дней, будучи дряхлым стариком, Н. Цингер наконец понял, в чем дело. За неделю до смерти он написал письмо брату —физику А. Цингеру, автору «Занимательной ботаники». Нарисовал ему общую схему поведения марьянника. Этот сорнячок — выходец из более мягкого климата Западной Европы. У нас, если и попадает в посевы пшеницы, то дать семена до уборки не успевает. На Западе — успевает раньше пшеницы.
Почему? Видимо, там есть такие разновидности марьянника, которые происходят из гор. В горах теплый период укорочен. Спустившись с гор, сорнячок сохраняет краткость жизненного пути.
Однако составим представление о мытнике. Мытник—трава. Многолетняя. Листья перисторассеченные. Часто ажурные, словно кружевные. Цветки крупные, чуть похожи на львиный зев. только помельче. Ярко-малиновые, сиреневые, желтые. Растут по солнечным местам: лугам, степям, болотам, по опушкам лесов. Сплошных ковров не дают. Вкрапливаются в зеленый тон луга яркими точками. Украшают его. как никакой другой цветок.
Насекомых привлекают сначала ярким нарядом. Бывает, что цветки собраны длинной кистью, тогда их далеко видно. Но даже если их немного, на зеленом фоне луга заметны хорошо. Еще привлекают нектаром и пыльцой. Опылители: шмели, бабочки, а где есть колибри, то и они тоже. И маленькие пчелки. Был бы у опылителя длинный хоботок, чтобы дотянулся до нектара, который копится в самом основании цветка. Если хоботок короток, не достанет. Короткохоботные неудачники все же нашли выход из положения. Пробивают в венчике дыру поближе к нектару и воруют сладкую жидкость.
Есть только одно исключение: родственник мытника— марьянник луговой. Марьянник — трава с супротивными узкими листьями и желтыми цветками в широком колосе, И марьянник тоже посещают нектарные воры, которые добывают сласти примерно так же, как и нахлебники мытника. Получив без особого труда свою порцию нектара, шмель мог бы спокойно улететь и отдыхать, переваривая пищу. Однако происходит иначе. Он садится на край верхней губы цветка и начинает быстро вибрировать крыльями. От сотрясения пыльца с пыльников осыпается прямо на ноги шмелю. Опудренное насекомое удаляется на соседний цветок, где обтирает запачканные ноги о рыльце пестика. Опыление гарантировано.
Скандинавские ботаники решили досконально выяснить, как ведут себя нектарные воры на мытнике болотном. Это постоянный житель наших северных торфяных болот. Его фиолетово-розовые цветки оживляют монотонное марево болот. Нектарный вор — шмель бомбус — ведет себя здесь несколько иначе, чем воришка на марьяннике. Сначала заготавливает для пропитания пыльцу. Подлетит к цветку. Пожужжит рядом. Потом толкнет то место губы цветка, где скрыты пыльники. Пыльца высыплется на ноги. После этого можно и нектаром заняться. Тут уж шмель усаживается на нужную позицию, и в это время пыльца попадает на столбик цветка.
Таким образом выяснили: шмели хотя и воруют нектар, но опылять не забывают. Ни марьянник, ни мытник. Правда, не все воры реабилитированы. Опыляют те, что собирают пыльцу и нектар. Но есть любители чего-то одного. Либо пыльцы. Либо нектара. Воровать— воруют, а пользы от них, кажется, нет. Но кто знает? Может быть, понаблюдать получше, и они будут оправданы?
Во всяком случае, сделали любопытное сравнение: как идет операция опыления болотного мытника в разных местах? В одном месте было много нектарных воров и мало шмелей-работяг, нормальных опылителей с длинным хоботком, В другом месте, наоборот, преобладали работяги, воров же почти не было. Результат оказался почти одинаковым.
Шмель-работяга, прилетая на цветок, усаживается на нижнюю губу венчика. Под солидным грузом венчик поникает. Рыльце столбика прижимается к спинке насекомого. Спинка вымазана пыльцой с других цветков. Пыльца попадает на рыльце. После этого шмель тянется хоботком к нектарникам. Они расположены глубоко в основании венчика. Пока тянется, касается тычинок и снова пачкает спину.
Впрочем, шмели не всегда обслуживают мытники. Проникнув на Шпицберген и Новую Землю, ботаники, к своему удивлению, обнаружили, что мытники там существуют и дают плоды без всякого вмешательства шмелей.
Сначала казалось, будто мытники раньше захватили Новую Землю, а шмели добрались до этой северной окраины позже и еще не успели войти в контакт с растениями.
Потом выяснилось, что новоземельские шмели опылением занимаются вовсю и даром времени не теряют. Но опыляют другие травы: голостебельный левкой и камнеломку. Просто в Арктике при недостатке насекомых шмели нарасхват. Выиграли те растения, которые шмелям показались более привлекательными. Мытники в Арктике отошли, увы, на второй план. И им пришлось перестроиться на самообслуживание.
Однако Север велик, и было бы нечестно, понаблюдав только на Новой Земле, огульно охаивать всех шмелей. В районе Маточкина Шара массы цветущих камнеломок и левкоев затмили мытники. Шмели, может быть, И рады бы всех обслужить, да сил не хватает. Возле бухты Тикси картина уже иная. Там шмели на мытниках бывают, хотя не постоянно, а от случая к случаю. Зато на острове Врангеля мытник судет-ский — любимое шмелиное растение. Разные шмели, разные мытники, разные земли. Где и как и кому повезет.
Чтобы не остаться неопыленным, растению приходится тонко приспосабливаться. У мытника Эдера в тундре и нектар есть — расчет на шмеля, и пыльца сыпуча, как песок,— расчет на ветер. Попадется шмель —получай нектар, заодно опыляй. Не попадется— пыльцу перенесет Эол. Но все-таки природа рассчитывала больше на насекомых. Недаром же венчик ярко окрашен в оранжево-желтый цвет. А чтобы не опылился цветок своей же пыльцой, рыльце поставлено выше пыльников.
Итак, опыление состоялось. В коробочках созревают семена. У марьянника гребенчатого свежие семена напоминают коконы муравьев. Они светлой окраски. Длиной четыре миллиметра, шириною два, как зерновки риса.
Профессор Б. Козо-Полянский думал, что сходство с коконами — защита от зерноядных птиц и приманка для птиц насекомоядных, которые могут их разносить. Недавно выяснили, что форма и размеры семян — расчет на муравьев. Им как раз по силе таскать такие семена, а светлая их окраска помогает легче обнаруживать на темной поверхности почвы. Если муравьи сразу не унесут все семена, то через день они потемнеют. Их шестиногие уже не берут.
У мытников семена зреют тоже в коробочках. У мытника Эдера каждая коробочка имеет сбоку нечто вроде клювика. Бежит мимо четвероногий, заденет за клювик, коробочка согнется вниз, и семена перекатятся в клювик. Когда коробочка отцепится и плодоножка отшвырнет ее назад, семена из клювика вылетят, как камень из пращи. Описав дугу, они упадут далеко от материнского куста. У мытника лесного семена разносят муравьи. В Норвегии работают мирмики и тетрамориумы. Но чаще всего самый обычный рыжий лесной муравей—формика руфа или его собрат формика фуска.
Руфа забирается по стволику к плодоножке. По ней на коробочку. Пробует, созрела ли. Если зелена, спешит дальше. Наконец найдена та, что поспелее. Но щель, через которую можно проникнуть внутрь, еще мала. Семечко не протащишь. Руфа пытается раздвинуть створки коробочки. Это не всегда удается. Тогда применяет другую тактику Обгрызает края отверстия или прямо взламывает стенку. Трудится минут 15—20. Устанет, спустится на землю, побегает и снова наверх.
Наконец отверстие готово. Исчезает в темной глубине. Появляется с семечком. У того — белый придаток—запас питания, который и нужен руфе. Если семечко случайно попадет не к руфе, а в воду, белый придаток будет служить спасательным кругом.
Норвежский исследователь Р. Берг положил для проверки в полутора метрах от муравейника по щепотке семян мытника лесного и злака душистого колоска. Штук по 10 того и другого. А дальше все происходило, как в хорошем футбольном матче. В репортаже с места событий ботаник записал примерно следующее.
17 часов 10 минут. Формика обнаружил семена. Оживился. Трогает одно. Поворачивает другое.
17.11. Формика хватает одно из семян и мчится к муравейнику. Исчезает. Появился маленький желтый муравей лептоторакс. Пробует погрызть сочный придаток семени. Но муравей слишком мал, чтобы сдвинуть семечко. Куда ему тащить!
17.15. Справа выскакивает другой формика. Он аллюром мчится за добычей. Попутно проверяет на ходу семена душистого колоска. Нет, не заслуживают внимания. Хватает семечко мытника и, зажав челюстями, удаляется в быстром темпе.
Напряжение растет. Семена убывают, вот последнее. Формика колеблется: взять ли его? Придаток успел подсохнуть. Бросает. Ищет новое. Не находит. Вернулся к подсохшему. Секунда на размышление. Хватает и с ним исчезает.
17.30. Новая попытка найти семечко мытника, увы, бесполезная. Для верности обшаривается местность. Кругами, как ищут женьшень в тайге сборщики, все время увеличивая радиус. Когда круг достигает метра в поперечнике, формика бросает поиски. Но результат неплох. За 26 минут заготовлено 10 семян!
Не меньше муравьев интересуются мытниками кабаны. Не семенами, конечно. Откапывают корни. Если попутно съедят и семена, то они без повреждений проходят через кишечник. А пока пройдут, кабан далеко их унесет
А теперь о том, как мытники пользуются чужим добром. Они полупаразиты. Фотосинтез ведут сами. А воду и минеральные вещества берут у соседей. Бывает, что прихватывают и органику. Присасываются корнями к злакам, другим травам и даже к кустарникам и деревьям. Особое влечение — к ивам и тополям. В современную эпоху такая зависимость не всегда выгодна.
Вот какой случай произошел недавно в США. Там собирались строить плотину на реке Майн. В зону затопления попадал участок, где рос мытник Фурбиш с лимонно-желтыми цветками. Будь это другой вид мытника, никто бы не возражал. Но мытник Фурбиш — редкость. Уникум. Назван в честь Катерины Фурбиш. Это художница, посвятившая жизнь травам. Она рисовала их в поле и дома. 2000 полотен — итог жизни. Свою галерею ботанических портретов подарила родине. Безвозмездно. Теперь ее считают чуть ли не национальным героем.
И вот мытник ее имени на краю гибели. Ботаники в тревоге. Прежде чем громоздить плотину, нужно перенести мытник на новое место. Но как это выполнить, если неизвестно, с кем он связан корнями. Кто его хозяин? Кто снабжает водой. Пришлось гидростроителям повременить, пока ботаники это выяснят. Экспедиция ушла в долину Майна. И вскоре хозяин стал известен: ольха. Теперь можно смело перебазировать редкое растение.
Возмущался только сенатор Д. Майер, попечитель гидропроекта. «Блокировать плотину из-за какого-то мытника? Какая чушь! Я прожил 50 лет, не зная об этой траве, и теперь, узнав, не стал ни на копейку богаче!» Что ж, можно только пожалеть сенатора. Маленький мытник, воодушевивший людей на поиски и на подвиги, разве не заслуживает восхищения? Так же, как его собрат наш обычный полевой марьянник. Известный советский ботаник Н. Цингер всю жизнь искал ключ к биологии марьянника. Марьянник заполнял его ум до самой кончины, манил желанностью открытия.
А началось это еще с детства, Цингер заинтересовался названием марьянника. Родовое имя мелампирум переводилось с латинского как черная пшеница, потому что семена были подобием пшеничных зерен, только темнее окрашены. Видовое имя арвензис означало — полевой или пашенный.
Но почему полевой? Ведь растет он не на полях и не на пашнях. Отец Цингера отвечал, что в Западной Европе он растет именно в пшеничных нивах и название дали там. Мальчик не успокоился. Почему же этот сорнячок засоряет посевы там и не засоряет у нас? Никто не мог ответить на этот вопрос.
Уже на закате своих дней, будучи дряхлым стариком, Н. Цингер наконец понял, в чем дело. За неделю до смерти он написал письмо брату —физику А. Цингеру, автору «Занимательной ботаники». Нарисовал ему общую схему поведения марьянника. Этот сорнячок — выходец из более мягкого климата Западной Европы. У нас, если и попадает в посевы пшеницы, то дать семена до уборки не успевает. На Западе — успевает раньше пшеницы.
Почему? Видимо, там есть такие разновидности марьянника, которые происходят из гор. В горах теплый период укорочен. Спустившись с гор, сорнячок сохраняет краткость жизненного пути.