Жизнь на суше и в океане

Полная противоположность рододендронам арбутус — земляничник. Рододендроны в большинстве своем обитатели туманных гор. Цветки рододендронов ярки. Плоды невзрачны. Земляничник—житель засушливых побережий. Цветки его невзрачны. Зато плоды ярки и броски.
   Но в первую очередь обращает на себя внимание стволом и ветвями. Невысокий, корявый, ствол и ветви окрашены в яркий красный цвет. Кажется, будто с деревца только что содрана кора. На самом деле кора есть, только слой ее тонок, как бумага. Но даже он опадает в конце лета, в августе.
   Опадает, конечно, не вся кора, только ее отмерший красный слой, оставляя после себя тонкий слой живой пробковой ткани—феллодермы. Феллодерма зеленая и, как зеленый лист, может улавливать солнечные лучи и вети фотосинтез. Только в последние годы выяснили, для чего нужна эта мистификация: смена красного зеленым, а зеленого красным.
   Арбутус, хоть и вечнозеленый, но в засушливое время вынужден экономить влагу и сбрасывать часть листьев Но фотосинтез вести нужно. И роль листьев берет на себя зеленая феллодерма ствола. После опадания листьев фотосинтез у зеленого ствола увеличивается в несколько,раз. Когда нарастут новые листья, снова появится красный светофильтр, красный чехол на стволе, и зеленая ткань сократит свою деятельность. В это время красная кожица защитит нежный зеленый слой от ожога солнечными лучами.
   Если прислушаться в жаркий летний день, можно уловить шелестящий звук—опадают красные пластинки кожицы со ствола и ветвей. Они легко кружатся, порхают и ложатся на землю, устилая ее красной скатертью, точно высыпали под деревом мешок луковой шелухи.

Человека, впервые приехавшего на Байкал, ждет в горах примерно тот же сюрприз, что и П.Синджа на Килиманджаро. Вначале ничего особенного. Тайга как тайга. Кедр, пихта, ель. Черника, брусника. И густой покров мхов. Все эти растения сопровождают туриста и в горах, когда он шествует по тропе от станции Слю-дянки на хребет Хамардабан, нависший над Байкалом.
   Пройдена высота в тысячу метров, потом тысячу двести, тысячу пятьсот. Неожиданно бархатная стена леса как бы распахивается, и между мохнатыми кедрами появляются метровой высоты кусты с глянцевыми вечнозелеными листьями, точно увеличенная в двадцать раз брусника. Такие же хрупкие, как восковые, цветки, только не розовые, а цвета морской пены.
   Так начинается пояс ашкары—золотистого рододендрона, невесть каким образом оказавшегося в Сибири. Ближайшие родичи — рододендроны—в горах Кавказа, в Гималаях… Что ни шаг, то гуще рододендрон. Наконец последние кедры остались позади, а впереди, на фоне черного камня безлесных вершин-гольцов кипит желто-белый вал рододендрона. Хочется броситься в эту цветочную пену и брести между кустами, разгребая руками зеленые волны листьев. Однако выполнить это желание почти невозможно. Побеги кашкары корявы и подагрически скрючены. Они так причудливо переплетены, что сама всесильная математика не смогла бы установить никакой точной зависимости. Как ни поставь ногу, она оказывается в капкане.
   Причину потрясающей корявости установить нетрудно. Кустарник растет медленно. Метровый куст—ровесник столетним кедрам или старше. Корявые побеги всегда говорят о нелегкой жизни. Жить приходится почти без почвы. Одним из первых, вслед за лишайниками, рододендрон осваивает каменистые россыпи. Единственно в чем здесь нет недостатка—в снеге. Зимой его скапливается столько, что рододендрона совсем не видно. Именно снежная шуба позволяет кашкаре пережить крепкую сибирскую зиму.
   Иркутские цветоводы давно вывезли с Байкала этот тропического вида кустарник и не раз пытались посадить в городе. Высаживали на газонах, в скверах. Но в первую же зиму рододендрон вымерзал, хотя в городе гораздо теплее, чем в высокогорьях. Потом догадались: нужна снежная шуба. Однако создать ее в городе трудно.
   Снег бережет кашкару и от пожаров. Тает дол го. Когда растает, на смену ему приходит мелкий дождичек-бус. В царстве кашкары он моросит неделями, а рядом, на Байкале, сияет солнце, в это время кедровники с каш карой очень похожи на вересковый лес Килиманджаро. Также выплывают из тумана увешанные бородами лишайников деревья. Те же злые и добрые рожи. То же засилье мхов.

Верещатники для Европы—явление обычное. Унылые пустоши по сырым пескам с кустарниками и папоротником-орляком. Во второй половине лета верещатни-ки неожиданно превращаются в сиреневые моря. Зацветает вереск—владыка и строитель пустошей, маленький ползучий кустарничек с вечнозелеными супротивными листьями. Мелкие сиреневые цветки кистями свешиваются с концов веточек. В них копится темный, чуть горьковатый нектар.
   На Британских островах, да и вообще по всей Северной Европе верещатники существуют так давно, что деды и прадеды не помнят, было ли на их месте что-либо иное, скажем, леса. Нашлись сомневающиеся. Им возражали: штормовые ветры с моря не дадут расти лесам. В особенности хвойным.
   риводили в пример опыт Ирландии. Там возле города Раундстона однажды посадили лес на осушенном болоте. О ветрах не подумали, а они так согнули и перекрутили деревья, что трудно было узнать.
   И все же решили проверить: вдруг лес все-таки рос? Пробурили торфяник под вереском. Вынули с глубины образцы породы. Извлекли из них пыльцу и споры растений, скопившиеся в доисторические времена. Вместе с пыльцой вереска и спорами папоротника-орляка нашли пыльцу деревьев: сосны, березы, липы…
   Убедились: леса на месте пустошей росли. Разные леса—сосновые с вереском и смешанные с березой, липой, вязом и ольхой.
   Еще в эпоху неолита леса стали вырубать. В средние века по вырубкам пасли овец. Потом развели кроликов… В общем, лес так и не смог восстановиться. Может быть, и ветер сыграл какую-то роль, но не главную. Вереск выдержал все напасти и сохранился, уцелел. Вместе со своим спутником папоротником-орляком. Да еще бобовым кустарником дроком.

Додгое время считали, что голубика—ягода хотя и внусная, но вредная. Когда ее собирают, то иногда болит голова. Приписывали это каким-то летучим выделениям голубики. На самом деле голубика ни при чем, и назвали ее «пьяникой» совершенно напрасно. Летучие выделения есть, но в этом виноват болотный багульник. Он растет здесь же, по соседству. Резкий запах багульника пропитывает лес, в особенности там, где он чем-то нарушен.
   Багульник—это джинн, которого человек выпустил из кувшина. В девственных лесах багульник малозаметен. Кусты его редки. Ветви стелются по мху. поднимаясь концами кверху. Зимой снег прижимает их к земле. Ветви обрастают мхом, дают корни, продолжают вытягиваться дальше, и снова концы их загибаются вверх. Старые части побегое постепенно отмирают. Куст движется по лесу, как трактор, постепенно удаляясь от того места, где был раньше.
   С приходом человека леса стали гореть чаще. Багульник в лесу как порох. Егс\\листья, начиненные эфирными маслами, вспыхивают мгновенно. Горят жарко, с треском и свистом. Лес пылает.

Клюкву заменить нечем. Когда больной мечется в жару, освежит только клюква. Клюквенный кисель — король киселей. О синтетической клюкве пока не говорят. И даже не мечтают. Много еще природной. Пока…
    Растение клюква изящное. Тонюсенькие ниточки побегов ползут, стелются по сфагновым подушкам, по торфяным кочкам. На них узкие острые листочки с завернутыми краями. Сверху блестяще зеленые, снизу серые. Зимуют. Бордовые ягоды тоже зимуют. Если никто не съест и не соберет, пролежат и лето. Консервирует их бензойная кислота, та, что и в бруснике. Бывает, что лежат ягоды на кочках, а рядом алеют звездочки новых цветков.
   Первый вопрос: кто на болотах ест клюкву? Кто разносит семена? Судя по яркой окраске, расчет на птиц. Уточним: в первую очередь на глухарей. В Дарвинском заповеднике под Ярославлем, где птичью жизнь знают до тонкости и где глухарей держат в неволе, пытались приучить их есть зерно.
   На воле птицы зерно едят редко. К зерну глухари не привыкли. Когда предлагали, ели неохотно, И только в один сезон года—осенью. Почему именно осенью? В это время поспевает клюква. Попробовали давать клюкву глухарям в течение года. И произошло чудо: зерно птицы стали есть регулярно. Значит, в природе клюкву тоже едят. И семена разносят.

Европейские скотоводы испокон веку пасли скот в горах. Они вырубали леса и рассчитывали, что место леса займет сочный луг. В лесах возле горных вершин росла черника. Когда деревья вырубали, черника разрасталась, и вместо луга получался черничник. В Карпатах третья часть безлесных гор—полонии занята черничниками. В горах Болгарии тоже много черничников. Даже в Великобритании черника отвоевывает себе прочные позиции в горах.
    Велик ли кустарничек черники? Ростом чуть выше брусники, едва до колена достанет. Листочки мелкие, яйцевидные. На веточках сидят как пришитые. На зиму опадают. Только у молодой черники остаются зимовать. Молодая черника—вечнозеленая. Старая—листопадная. Ягоды черные, с сизым отливом.
    Мала черника, но за землю держится крепко. Подобно бруснике, в лесном войлоке у нее длинные корневища С их помощью быстро перебирается на новые территории. Конечно, быстрота относительная Десять сантиметров в год. На корневищах вырастают новые кусты и дают новые побеги.
   Скотоводы, естественно, не могли смириться с агрессивностью кустарничка и повели с ним борьбу. Пробовали выжигать. Скашивали. Чего только не предпринимали. Скот, конечно, пасли. А черника живет!