Жизнь на суше и в океане

Даже о помидорах знаем мало. О прославленных помидорах из того же прославленного семейства пасленовых, давшего миру не только картофель, но и красный перец, и беладонну, и, к сожалению, табак. Дикие помидоры растут на Галапагосских островах, где живут и гигантские черепахи.
    Прежде помидоров было много. На некоторых островах их сьели домашние козы. На других помидоры еще уцелели. Спасаются там е самых трудных для жизни местах. Даже в расщелинах лавовых скал. Растут отдельными кустиками или густыми колониями. Спелые плоди-ки долго висят на ветвях Иногда их склевывают птицы, но чаще они так и засыхают неиспользованными.
    При такой непопулярности плодов диких томатов среди животных трудно себе представить, как расселялись эти растения по архипелагу, В том, что распространители — животные, сомнений не возникает. Но тут обнаруживаются два затруднения. Если разносят животные, то почему мало едят? Если же не едят, то ради чего разносят\’\’ Ну а если помидоры обходятся без чужих услуг, то почему тогда семена плохо прорастают?
   Пытались сеять. Из ста семян прорастает одно. А у огородных почти все. Почему такая разница — понятно. Человек вел отбор на семена, прорастающие дружно. Природа, как всегда, наоборот. Ей невыгодно дружное прорастание. Ведь проростки могут погибнуть, и вид исчезнет. В природе у растений всегда есть резерв. И из ста семян несколько штук остается на всякий случай про запас. Но чтобы запас был девяносто из ста, такое, наверное, случается только у помидоров!

Колумб, открыв Америку, и не предполагал, что он подарил миру нечто более важное, чем новый континент. Американский картофель перевернул судьбы людей в Старом Свете. Многие до сих пор уверены, что не промышленная революция, а именно картофель обеспечил бурный прирост населения Земли в те отдаленные времена. Второй хлеб!
   История проникновения пришельца в Старый Свет не вполне выяснена до сих пор. Кто и как привез? Кто был первым? Долгое время считали, что пальма первенства принадлежит английскому адмиралу Ф.Дрейку. Он повторил кругосветное путешествие Магеллана, был в Чили — на родине картофеля, хвалил новый овощ в письмах. Советовал разводить. Вполне мог доставить в Англию. Скептики сомневаются: слишком долго Дрейк плавал, клубни в пути могли испортиться.
   Однако ведь быстрого транспорта в то время не существовало. А кто-то же привез! Может быть, не сам Дрейк. На его корабле уплыли обратно в Европу английские пограничники, удравшие с поста в Северной Каролине. Один из них, некий Т. Хериот, в своей книге впоследствии писал, что собственноручно захватил картофель с собою в 1586 году.
   Много неясного и в последующих приключениях картофеля. Всем известны хитрости французского аптекаря Пармантье. Чтобы соблазнить французов новым продуктом пропитания, он оставлял клубни в поле под охраной. Ночью охрана снималась. Поскольку запретный плод всегда сладок, клубни ночью исчезали. А вскоре появились на французских огородах. Недавно выяснилось, что еще раньше Пармантье новую культуру распространяла известная семенная фирма «Вильморен».
   В России дорогу второму хлебу прокладывал Петр!. Будучи за границей, он послал из Роттердама графу Шереметеву мешок клубней. Повелел разослать по всем частям России. Как и во Франции, в России второй хлеб прививался с трудом. Еще в 1848 году были уезды, где говорили: «Кто ест картофель — ест души человеческие» .
   Все это в прошлом. Противников, кажется, не осталось. Ширятся площади под картофелем. И чем они больше, тем крепче натиск вредителей. С сырого запада, с севера и с Дальнего Востока наступает фитофтора. С юга — вирусы: А, X, У—целый алфар. М картофельный колорадский жук. Усилия агрономов дают лишь временную передышку.
   Академик Н. Вавилов находит единственный возможный выход. Надо ехать на родину картофеля и искать диких родичей. Тех. что устойчивы к фитофторе, вирусам, раку и колорадскому жуку. Они должны найтись. Род паслен —самый крупный среди цветковых растений. Картофель — самый важный его представитель. А в ходу лишь один вид, и тот культурный. Только в Старом Свете сажают лет 450, да неизвестно, сколько в Новом.

Почти все они травы. Почти все дети XX века. Идут в ногу с человеком. Куда он, туда и они. Жмутся к жилищам, к огородам, к посевам. Где они спасались, в каких убежищах, когда не было пашен, огородов, лугов, железных и шоссейных дорог? Наверное, отсиживались на скалистых обрывах, по крутым берегам рек и на других местах, где никогда не выстраивается сомкнутый строй дернистых растений. Пожалуй, на них похожа, и кордия—дерево, феномен в семействе бурачниковых совершенно исключительный.
   Л. Браун, английский путешественник, изучая растительность Африки, постоянно встречал кордию в рощицах возле церквей на плато Тигре в Эфиопии. Он выяснил, что эти рощицы — остатки былых лесов, некогда покрывавших плато, а потом вырубленных. Кордию пощадили за ее бело-праздничный наряд. Душистые белые цветки массами покрывают ветви. Их можно видеть на дереве большую часть года.
   Впрочем, кордии обладают и другими.качествами, благодаря которым привлекают всеобщее внимание. Кордия Миллена в Нигерии выделяется светлой чешуйчатой корой. При лунном свете стволы ее сияют, словно подсвеченные изнутри.

Англичане предпочитают медуницу в виде салата. Другие любуются ею. Сладко пахнет медуница в весеннем лесу. Еще не распустилась листва на деревьях. Еще кроют землю жухлые прошлогодние листья, а уж из земли пробились первые завитки цветков медуницы. Они разноцветные и на грязном фоне коричневой старой листвы кажутся еще ярче.
   Сначала распускаются красные цветки. Часа через три-четыре красный цвет сменяется фиолетовым, а потом голубым. Голубые цветки самые старые. Все дело в реакции клеточного сока. Кислая дает розовую окраску. Щелочная—голубую. Как лакмусовая бумажка. Все это известно давно. Знал и Г, Мюллер еще в конце прошлого века. Наблюдал за медуницей лекарственной. Силился понять: какой толк в еремене окраски цветков? Заметил, что насекомые чаще посещают цветки молодые, розовые и редко — голубые. Мелькнула мысль: не сигнал ли это для посетителей? Раз голубые посещаются редко, значит, там мало нектара и голубой цвет должен предупредить об этом. Чтобы не трудиться насекомым понапрасну, а лететь на красные цветки, им и себе на пользу.
   Мюллер тут же напечатал заметку в журнале «Космос» в 1883 году. Заметку прочли. Переписали в учебники. И до сих пор многие считают, что так оно и есть. А на самом деле не совсем так.
   Прошло сорок лет, и совершенно неожиданно выяснилось, что голубые цветки так же хорошо выделяют нектар, как и розовые и красные. Окраска изменяется, даже если оплодотворение не наступило. Итак, голубой цвет ни о чем не говорит насекомым. Ну а поскольку шмели все-таки отдают предпочтение красным, значит, на голубых им неудобно располагаться во время еды. Так оно и есть: венчик в чашечке у голубого цветка сидит слабо, того и гляди упадет.
   Прошло еще лет тридцать. За медуницу взялся наш ботаник А. Кожевников. Стал наблюдать за медуницей неясной. Обнаружил новое: насекомые не оказывают предпочтения розовым цветкам. На голубых толкутся столь же часто. Зачем тогда меняется окраска? Может быть, для того, чтобы сделать соцветие более заметным для визитеров? Жаль только, Кожевников не записал, каких насекомых застал на медунице.

— Уж лучше за борт! — По-видимому, так рассуждают крысы, встречая на судне связку сухого чернокорня. Перешагнуть или перебежать через сухой букетик этой травы крыса не в состоянии. И даже если корабль в открытом море и не видно берега, четвероногие в отчаянии прыгают в воду. Тонут, конечно.
   Воронежский ботаник Б. Козо-Полянский проверил это простейшим опытом. Рекомендовал раскладывать чернокорень лекарственный в квартирах и складах. Везде, где водятся крысы. Однажды Козо-Полянский нашел в комнате возле связки чернокорня полумертвую крысу. Вскоре она испустила дух. Еще раньше, в 1915 году, садовод П. Гомилевский разработал специальную стратегию спользования этой травы. Он предлагал маневрировать вениками чернокорня так, чтобы крысы сами мчались в пасть хищников либо пожирали друг друга.
   Противокрысиную траву узнать легко. Высокий двулетний сорняк. Растет по мусорным местам, на пустырях или в посевах. Длинные листья по форме очень похожи на язык собаки. За это растение окрестили песьим языком. Листья серые и шершавые от волосков. Множество мелких красно-бурых цветков-колокольчиков. А главное — запах. Противный. Мышиный.
   Прежде думали, что именно мышиный аромат заставляет крыс топиться. Возможно, что он крысам действительно неприятен. Но не топиться же из-за этого. Козо-Полянский вспомнил о болиголове, В Воронеже, где работал профессор, университетские биологи подбросили опытным мышам зонтичное растение — болиголов. Тоже пахнет мышами. Однако мыши не только не побрезговали болиголовом, но с успехом применили для постройки своих жилищ.
   Так и не ясно до сих пор, чем влияет чернокорень на мышей и крыс. Думают, что скорее всего действуют яды, которыми эта трава напитана не меньше, чем тропический стрихнос ядовитый, лиана из Южной Америки — источник стрельного яда кураре. Из двух сердечных токсинов у песьего языка главный — алкалоид циноглос-син. По действию близок к кураре. Может быть, яд действует на крыс на расстоянии?

Если бы все растения изучали так давно и так досконально, как шалфей, каким знакомым и понятным был бы для нас растительный мир. К сожалению, шалфей — редкое исключение. Классическое растение, которое попало в учебники как пример тонких приспособлений в природе для гарантии надежности опыления. Правда, нужно оговориться, что из 500 видов шалфея изучено менее десятка, и то, что вошло в учебники, оказалось не совсем правильным.
   Но прежде всего представим себе «портрет» шалфея. Для неспециалиста все шалфеи скроены на один манер. Прямой полуметровый стебель. У корня и по стеблю узкие вытянутые листья. Цветки этажами по стеблю, крупнее, чем у гороха, двугубые, как раскрытая пасть. Неботанк различит шалфеи только по окраске цветков. У степного они фиолетсвс-синие, у лугового—синие, у клейкого — желтые с бурыми пятнышками. За 200 лет и с этими видами хорошенько не разобрались. Но начнем по порядку.
   В 1793 году австрийский ботаник X. Шпренгель опубликовал работу под названием \»Раскрытая тайна природы в строении и оплодотворении цветов». В те годы мало кто обратил внимание на шпренгелевскую работу, но через семьдесят лет ее раскопал Ч.Дарвин и с восхищением поведал о ней миру.
   Шпренгель тщательно пронаблюдал, как шмели и пчелы опыляют шалфей. Насекомое садится на нижнюю губу раскрытой пасти цветка. В глубине пасти капля нектара. Но путь к ней преграждает рычаг, на длинном конце которого висят пыльники тычинок. Протискиваясь к нектару, шмель нажимает на короткое плечо рычага, и в тот момент, когда он получает свою порцию сладкого напитка, длинное плечо ударяет шмеля пыльниками по спинке и оставляет на ней след — прилипшую пыльцу.
   В другом, более зрелом цветке шмель встречает свешивающийся из-под верхней губы цветка конец пестика с рыльцем на конце. Шмель касается спинкой рыльца и оставляет на нем пыльцу. Дело сделано. Опыление состоялось. Все это Шпренгель пронаблюдал на синецветном луговом шалфее. Попутно он мельком упомянул о цветках шалфея клейкого, но так ли опыляется этот желтоцветный вид, не указал.

Тимьян—типичный средиземноморец. Там, где вырублены леса, где перестал существовать даже низкорослый маквис с корявым дубом и земляничным деревом, остается тимьян — богородская травка, да еще несколько таких же душистых трав. Профессора О. Ага-ханянца однажды спросили: почему в горах часто травы либо колючие, либо с сильным запахом? Те и другие несъедобны, отвечал профессор, остаются там, где пасется слишком много скота.
   Большинство душистых трав в Средиземноморье из семейства губоцветных. Тимьяну в них отводится нередко главенствующая роль. И по его имени заросли губоцветных называют томиллярами, а у нас тимьянни-ками.
Тимьян скроен по Обычному для губоцветных шаблону. Четырехгранный стебель. Цветки двугубые, неправильные. Собраны мутовками на стеблях, чтобы издали было хорошо видно Но облик у тимьяна свой, особенный. Стебли у него не прямостоячие, кап у многих других губоцветных, а лежачие. Ползучими ковриками стелется тимьян по пескам и каменистым обрывам, окрашивая их в нежный розовато-сиреневый цвет. Маленькие Овальные листочки источают пряный аромат Тот, кто карабкался по сухим, раскаленным каменистым осыпям и мял ногами тимьян, запомнит этот эапах навсегда, аромат солнечного лета, диких гор и горячего камня.
   Когда пасется скот, он не приносит тимьяну особого вреда. Животные, правда, откусывают маленькие кусочки веточек, но больше едят другую зелень. Без животных тимьяну погибель. Когда в Англии, в Суссексе, тимьянники огородили забором, через шесть лет кустарничек исчез. Его вытеснили соседние травы,
   Как же и где жил тимьян, когда не было домашнего скота? У него было два постоянных союзника: кроты и муравьи. Они постоянно выбрасывают террикончики земли, и, если вокруг все заросло и задернело, тимьян спасается в этих убежищах.

Люди с больным сердцем и нарушенным кровообращением знают, что есть на свете наперстянка. Она используется при изготовлении лекарств, регулирующих работу сердца. В ней содержатся особые яды — сердечные глюкозиды. Наперстянка — высокая трава, выше метра. Длинные узкие листья собраны у корня розеткой. Цветки похожи на наперстки. У пурпурной наперстянки— красные с белыми пятнышками, у сибирского вида— наперстянки сомнительной — желтые.
   В тридцатые годы нашего века глюкозидами наперстянки заинтересовался мюнхенский врач К. Фарен-кампф. Почему бы не испытать эти яды на растениях? Если они подстегивают работу организма у млекопитающих, то почему не подтолкнут в росте горох или пшеницу?
   Вооруженный такой идеей, Фаренкампф составил препарат под названием «Вивифлор», куда вошел экстракт наперстянки и еще несколько подобных ему еытяжек из ландыша и горицвета. Фаренкампф проделал множество опытов с разными растениями. Урожай фантастически рос, У гороха он увеличился вдвое. В 1937 году врач выпустил первый том своих трудов. А потом еще два. В них описал свои наблюдения.
   Сразу же по выходе первого тома ботаники, воодушевленные смелой мыслью, бросились проверять опыты мюнхенца. Но, сколько ни повторяли, никаких сдвигов в поведении растений не наступило. Семена, обработанные наперстянкой, прорастали так же медленно, как и раньше. Цветы в вазах не стояли ни на день дольше. Прибавки урожая тоже не получили. Подтвердить действие сердечных ядов на растения пока не удалось.
   Запасы  наперстянки  в Западной Сибири быстро тают. Томичи попытались культивировать ее в питомнике. Оказалось, что травка вовсе не такав беззащитная, как представляли себе ученые. Она вырвалась на соседние участки и стала чуть ли не сорняком Вообще в сорняках среди норичниковых недостатка нет. Самый обычный (если не считать погремка1)—льнянка обыкновенная. Ее желтые цветки по форме напоминают львиный зев. С ним она в близком родстве. Крепкие прямые стебли по всей длине укутаны густой бахромой узких линейных листьев. Они смотрят вверх, где венчает стебель густая кисть цветков, горящая, как пламя свечи.
    В каждом цветке оранжевое пятно—метка дли насекомых: здесь есть нектар. Но не всякому дано проникнуть к нектару. Губы-лепестки крепко сжаты, и лишь шмелям выпадает счастье открыть медовый колодец. Где только не попадается льнянка: вдоль дорог по канавам и откосам, на заброшенных полях и огородах.
    Расселяется с помощью семян и корневых отпрысков. Из Европы она уже давно перебазировалась в Америку. В 1814 году появилась в Бостоне и с тех пор стала неистребимой спутницей американских лугов и лесов. 

Погремок дружно охаивали все. Еще в начале века. Во всех странах, где он появлялся на полях. Призывали: уничтожайте, уничтожайте, уничтожайте! Он присасывается к корням злаков и мешает им расти.
   Облик травки описывали не раз. До мелочей. Невысока— сантиметров сорок. Простые зубчатые листья супротивно торчат на стебле и на веточках. Невзрачные зеленовато-желтые цветки. Когда дует ветер и стебли дрожат под его порывами, зрелые семена гремят в сухой коробочке, как в погремушке.
   О жизни погремка известно немного. Попытались однажды развести в саду на грядке. Семена отлично взошли. Однако всходы вскоре зачахли и погибли. Тогда посеяли вместе со злаками. Тут дело пошло на лад.
   И не случайно. На лугу корни погремка живут гуще других корней. Как только коснутся корешка злака, появляется нечто вроде опухоли. Кожица на опухоли прорывается, и погремковый корешок присасывается к злаковому. Тянет воду и соли. Как и мытник, прихватывает органические вещества. Страдают от погремка многие злаки: мятлики, тимофеевка, овсяница красная. Страдают осоки. Не погибают, но в гуще погремка рост их становится меньше вдвое. И не цветут.
    В 1913 году ботаник В.Голицын взмолился: как собираемся бороться с погремком, если о жизни его почти ничего не известно? Стали наблюдать. Опознали опылителей. Над этим трудится гвардия шмелей бомбусов, жуков бронзовок, черноголовые мухи. Только пчелы не принимают участия. Но важнее было узнать другое. Как удается погремку сохраняться на лугах, если сенокос в разных местах проводят в разные сроки9 Взялся за разрешение этой проблемы Н.Цингер. Тот, что искал ключ к жизни марьянника полевого.
   Обычный погремок выступает как бы в трех лицах, в трех разновидностях. Там, где косят рано, образовалась ранне-летняя разновидность. Этот погремок успевает процвести до раннего сенокоса. Там, где косят позднее, и сорняк цветет с запозданием. А третья разновидность погремка ведет себя совсем иначе. Когда косят, у нее только розетка листьев прижата к земле. Сверкающий нож косы со свистом проносится над погремком, не задевая и не причиняя вреда. Когда же высушат и уберу сено, погремок поднимается в полный свой рост и без помех цветет и дает плоды. Эту разновидность Цингер назвал осенней.
   Остается уточнить: как распространяются семена у первых двух разновидностей, если они успевают только процвести, а семена дозреть не успевают? Дозревают в валках, когда сушится сено. А потом, когда вилами поднимают охапки сена и кидают на вершину стога, коробочки погремка раскрываются, и дождь семян разлетается по сторонам. То, что не разлетится, уедет вместе с сеном и распространится еще дальше. 

Воровство не очень распространенный порок среди насекомых. Но у мытников воров сколько угодно. В особенности шмели. Неблаговидное поведение шмелей на цветках мытника изучили настолько досконально, что чуть ли не в учебники вошло: шмели — воры. На самом же деле этот вопрос требует более тонкого рассмотрения. Кстати, и сам мытник обвиняется в присвоении чужого добра. И этот факт тоже изучен совсем не глубоко, И тут есть над чем поломать голову.
    Однако составим представление о мытнике. Мытник—трава. Многолетняя. Листья перисторассеченные. Часто ажурные, словно кружевные. Цветки крупные, чуть похожи на львиный зев. только помельче. Ярко-малиновые, сиреневые, желтые. Растут по сонечным местам: лугам, степям, болотам, по опушкам лесов. Сплошных ковров не дают. Вкрапливаются в зеленый тон луга яркими точками. Украшают его. как никакой другой цветок.
   Насекомых привлекают сначала ярким нарядом. Бывает, что цветки собраны длинной кистью, тогда их далеко видно. Но даже если их немного, на зеленом фоне луга заметны хорошо. Еще привлекают нектаром и пыльцой. Опылители: шмели, бабочки, а где есть колибри, то и они тоже. И маленькие пчелки. Был бы у опылителя длинный хоботок, чтобы дотянулся до нектара, который копится в самом основании цветка. Если хоботок короток, не достанет. Короткохоботные неудачники все же нашли выход из положения. Пробивают в венчике дыру поближе к нектару и воруют сладкую жидкость.
   Есть только одно исключение: родственник мытника— марьянник луговой. Марьянник — трава с супротивными узкими листьями и желтыми цветками в широком колосе, И марьянник тоже посещают нектарные воры, которые добывают сласти примерно так же, как и нахлебники мытника. Получив без особого труда свою порцию нектара, шмель мог бы спокойно улететь и отдыхать, переваривая пищу. Однако происходит иначе. Он садится на край верхней губы цветка и начинает быстро вибрировать крыльями. От сотрясения пыльца с пыльников осыпается прямо на ноги шмелю. Опудренное насекомое удаляется на соседний цветок, где обтирает запачканные ноги о рыльце пестика. Опыление грантировано.